Продолжая голосить, домработница исчезла в глубине дома.
Люка прижала ладонь ко лбу.
– Боже! Василиса не обучаема, как перелетная утка. Сколько она у меня лет работает? Не могу сосчитать!
– Помню, как Вася всегда угощала меня, первоклассника, ирисками «Золотой ключик», – улыбнулся я. – Она совсем не изменилась.
– Ну и как такую историческую ценность уволить? – вздохнула Люка. – Вот я и терплю это безумие.
Мы вошли в просторную комнату, хозяйка устроилась в кресле, я на диване.
– Мальчик мой, – начала Люка, – порой муж так отвратительно себя ведет, что жена вынуждена находить отдушину. Понимаешь?
Я прикинулся дурачком.
– Вы имеете в виду походы по магазинам?
– Это тоже неплохо, – согласилась дама, – но хочется любви, нежных слов, комплиментов. Вот ты сейчас принес букет. Сколько в нем моих любимых белых роз?
– Тридцать одна штука, – сообщил я.
Но подружка маменьки не удовлетворилась ответом.
– Почему такое количество?
Я улыбнулся.
– Бабушка всегда говорила мне: «Когда хочешь порадовать женщину, подари ей букет. Цветов в нем должно быть по количеству ее лет».
Люка погрозила мне пальцем.
– Вава! У Николетты не было свекрови, а у твоего отца – тещи. О какой бабушке ты ведешь речь?
– Она ко мне приходила во сне, – с самым честным видом ответил я.
– Ну хватит, – рассмеялась Люка, – ты умеешь делать комплименты, не произнося их. Твой букет говорит, что мне тридцать один год.
– Разве не так? – заморгал я. – Простите, коли ошибся и вам тридцать. Но я смотрю не в паспорт, а на внешность.
Люка расхохоталась.
– Браво, дорогой, браво. Всем хочется иметь такого мужчину рядом. Ты внешне хорош и при деньгах. Пусть средств и не миллиарды, но их хватает на жизнь и баловство очередной царицы твоего нижнего этажа.
Глава тринадцатая
Я открыл было рот, но Люка махнула рукой.
– Не начинай. Большая часть мужчин при выборе любовницы идет на поводу у своего партера, и это никак не вершина небоскреба, где содержится мозг. Сейчас у замужней женщины есть много способов избавиться от последствий, которые могут возникнуть при тесном контакте с основной гордостью любовника. Таблетки, уколы, всякие лекарства, нынче аборт под наркозом делают. А вот раньше, лет эдак… ну… даже тридцать, двадцать пять назад, дело иначе обстояло. Что только ни делали бедняжки, которые не хотели ребенка! Со стола прыгали, в горячей ванне парились, траву какую-то заваривали, к бабкам-шептухам ездили, на аборт без обезболивания шли. Ужас! В те годы к беременной незамужней девушке общество относилось, как к шлюхе. Но это полбеды. А вот когда муж в длительной командировке находился, полгода домой не заглядывал, вернулся, а женушка три месяца назад в интересное положение попала!..
Люка вскинула брови.
– Или девочка-подросток залетела, или дама под пятьдесят? На пороге пенсии матерью стать? И что им всем делать? Гордо ходить с животом? Терпеть перешептывания? Косые взгляды? Хихиканье? Лишиться супруга, который живо сообразил, что не он автор проекта? А еще есть дурочки, которые месяцев до шести не понимают, что беременны. Ну потолстела, ну дергается что-то в животе. «Да я просто поесть люблю, вот и прибавила в весе, а в пузе газы бродят». Потом вдруг: «Ой, мама, откуда ребенок?! Что делать? Куда бежать?»
Люка понизила голос.
– Имелся выход из вроде безвыходного положения. Некоторые дамы знали адресок в Московской области. Тихое местечко, кирпичный дом, многодетная семья Михаила и Лидии. Жена – педагог, муж – профессор, ректор института. Прекрасные люди! Одна незадача – своих наследников нет, поэтому Лавровы усыновляли-удочеряли новорожденных отказников. Воспитывали детей, до ума доводили, квартиры им покупали. Но все тихо, без помпы, шума, воплей «вот какие мы прекрасные люди». Нет, молчок. Если ты не понял, в чем суть дела, объясняю. Те, кто оставляют в роддоме младенца, как правило, потом никогда с подросшим отпрыском не встречаются. И совесть их не мучает. Но есть иные женщины, они переживают за новорожденного, но не могут по разным причинам воспитывать его. Несовершеннолетняя девочка, незамужняя девушка, вдова не юного возраста… И тогда на помощь приходил Лавров. Если беременность протекала без осложнений, ничто не предвещало плохой исход, то рожали у него дома, в деревне под Москвой. Там было все необходимое, врач, медсестра, хирург, если вдруг требовалось кесарево, потом ребенка перевозили в детскую больницу к прикормленному главврачу. Новорожденного оформляли как подкидыша. Имя матери нигде не светилось. Ребенка потом Лавровы оформляли на себя. За услуги они брали запредельную цену и все расходы на содержание воспитанника оплачивали или биологическая мать, или отец. Квартиру тоже кто-то из них покупал. Простым работягам, как понимаешь, парочка не помогала. Их клиенты – творческая интеллигенция, высшие чиновники, партийные бонзы. Оцениваешь уровень?
Я кивнул, а Люка продолжила.
– В той же компании элита советских лет, директора разных магазинов. Откуда я все знаю? Ну, узок круг высшего общества. Протекала информация. Но из-за отсутствия интернета и соцсетей она широко не распространялась. Злые языки, правда, мололи со скоростью цунами, да они не всей информацией владели, а я получала самые полные сведения. Андрей Лавров – сын моего третьего мужа.
– Дяди Антона? – по-детски отреагировал я. – Он же вас так любил!
– Нет, – засмеялась Люка, – Антоша мой четвертый супруг. У него было три предшественника: Николай, Григорий и Роман Соколов. Коля умер через полгода после нашей свадьбы. Альпинист он! С горы сорвался. Гриша Монсон – художник, в СССР его не признавали. Ну, не мог понять ни простой советский человек, ни критик, ни представитель Министерства культуры картин Гриши.
Люка хихикнула.
– Вот тебе пример его творчества, описываю изображение. По асфальту на четвереньках шагает мужчина. В темечко его вбит здоровенный костыль, на нем, как флаг, реет бумажный рубль, из задницы торчит клизма, на спине сидят четыре крохотные обезьянки, одна жаба и огнедышащий дракон, на шее у дядьки ожерелье из детских сосок и золотых колечек. В зубах кошелек. А над головой в синем небе летают ангелы. Один с книгой, другой со скрипкой, третий с палитрой. За горизонтом плещется море, высятся горы. Но мужик ни небесных созданий, ни красот природы не замечает. Он просто тупо куда-то движется на локтях и коленях. Название полотна «Семейное счастье». Мартышки – это дети несчастного, жена – жаба, теща – трехголовое чудище, оно плюется огнем. И всех надо накормить, одеть. В голове у главы семьи мысли только о деньгах, а его начальник на работе – мастер спорта по втыканию клизмы. Вот оно, счастье-то! Как тебе произведение?
Я улыбнулся.
– И вы еще спрашивали, почему я не хочу жениться? Имейся у меня талант живописца, я мог бы похожую картину написать. Мне она не кажется сложной для понимания. Немного ошибся только с клизмой, полагал, что она орудие супруги.
