Мгновение спустя Лукас увидел Блэр, и ему вдруг стало так спокойно…
Сначала ему нужно сосредоточиться на ней, иначе у него никогда больше не будет на это права. Эта возможность напомнила ему, как много зависит от этого разговора.
— Я поговорю с ним, — объявила Блэр, не сводя с него глаз и вытирая руки о белый фартук с оборчатым краем, украшенным ярко-красными вишнями.
Когда она повернулась, он увидел, что под фартуком на ней потертые джинсовые шорты и розовая майка. Ее волосы были собраны в хвост, на лице не было косметики. Немного муки все еще оставалось на одной щеке.
Когда она протиснулась между своими подругами туда, где стоял он, Сэйбл провела большим пальцем по пятну муки, чтобы удалить его. Затем ее подруги исчезли в глубине здания, оставив его наедине с Блэр в дверях.
— Хочешь посидеть на крыше? — спросила она, развязывая фартук и снимая его. — На улице хорошо.
Воспоминания о том времени, которое он провел с ней в последний раз, сдавили ему горло. Неужели она до сих пор с нежностью вспоминает то время? Или она пригласила его туда только для того, чтобы заменить это воспоминание своим прощанием? Напряжение сковало его плечи.
— Мне бы этого хотелось. Спасибо.
Мгновение спустя он последовал за ней через три пролета к тяжелой стальной двери, ведущей во внутренний дворик на крыше.
— Присаживайся. — Она указала на мебель, но вместо того, чтобы как в прошлый раз устроиться на открытом диване, плюхнулась в кресло.
Он повернулся к ней, зная, что сейчас решающий момент. Все зависело от того, насколько хорошо он изложит свое дело.
— Спасибо, что приняла меня, Блэр. Я знаю, что тебя не интересовали мои извинения в тот вечер в самолете, но я глубоко сожалею, что не послушал тебя, когда ты пыталась рассказать мне, что произошло.
— Это была ночь сильного стресса и эмоций, — признала она, засовывая палец под свой потрепанный браслет дружбы и разглаживая его. — Наверное, мы оба могли бы лучше слушать.
Удивленный этим проблеском сочувствия, Лукас почувствовал первый толчок если не надежды, то, по крайней мере, возможности для лучшего исхода.
— Я заслужил то, как ты меня отшила, Блэр. Я не имел права обвинять тебя в чем-то настолько… — Он все еще не мог поверить, что позволил себе думать, будто она его обокрала. — То, чего ты никогда бы не сделала. Этому нет оправдания. Но, возможно, ты меня сможешь понять: доверие дается мне нелегко после развода моих родителей.
Черт побери, он не хотел походить на плаксивого богатого мальчишку, которому так тяжело живется, потому что это была явная неправда. Она молчала, ожидая, пока он закончит.
Лукас глубоко вздохнул, готовясь к тому, что он хотел — должен был — сказать ей. Победа или поражение, он должен был отдать все свои силы.
— Это заставило меня всегда быть в напряжении. До того как я встретил тебя, Блэр, я был полон решимости провести свою жизнь в одиночестве, чтобы избежать той душевной боли, через которую мой отец заставил пройти маму.
Блэр пыталась разобрать, что он говорит, ее сердце бешено колотилось от его слов и от желания быть рядом с ним после нескольких дней разлуки.
Неужели совсем недавно она делила с ним постель и по уши влюбилась в него? Так много всего произошло за короткий промежуток времени. Она изучала его в серой шелковой рубашке с короткими рукавами и темных брюках. Он был зрелищем для ее одиноких глаз, хотя теперь все между ними изменилось.
Кроме того, у нее был бизнес, который нужно было развивать, но, по крайней мере, ее финансовые заботы были облегчены. Если бы только она могла избавить свою мать от этой болезни! И, помоги ей Бог, если бы только она могла вернуться к тому, что было между ней и Лукасом.
— До того, как ты встретил меня, — произнесла Блэр, мысленно повторяя то, что он только что сказал ей. — Значит ли это, что после того, как встретил меня, ты решил… не проводить свою жизнь в одиночестве?
Многообещающая идея. Такая возможность заставила ее выпрямиться в кресле. Сначала она подумала, что Сибил уговорила его прийти сюда, чтобы извиниться. Она знала, что ее бывший босс была разочарована ее увольнением. И из нескольких слов в письме, которое Сибил отправила ей на следующий день после ухода, Блэр догадалась: Сибил надеялась, что Лукас и Блэр помирятся.
Но, возможно, Лукас был здесь не только потому, что его мать хотела сгладить ситуацию.
Может быть, он заботился о ней больше, чем показывал.
Лукас передвинулся на диване ближе к ее креслу так, что почти касался ее.
— Блэр, встреча с тобой перевернула весь мой мир с ног на голову — в хорошем смысле, — вплоть до нашей последней ночи. Ты сбила меня с толку с первого раза, когда я увидел тебя, раздававшую печенье по всему офису. Я никогда не встречал никого похожего на тебя, — объяснил он низким, но напряженным голосом. — Ты казалась такой хорошей, такой милой… я не думал, что ты можешь быть настоящей. Я решил еще до того, как познакомился с тобой, что шпион — это ты.
Ошеломленная, она нахмурилась, гадая, что бы это могло значить.
— Ты привез меня в Майами, думая, что я ворую секреты компании?
— Нет. Определенно нет. К тому времени, когда мы поцеловались прямо здесь, на крыше, — в ту самую ночь, когда я узнал, что ты заботишься о больной матери, — я понял, что ты действительно такая хорошая и милая, какой кажешься. — Он широко развел руками, показывая свое замешательство. — Я просто пытаюсь объяснить, что все это время был на шаг позади тебя, не понимая, как ты можешь быть такой чертовски удивительной.
— Я не хороша и не удивительна. Я пеку, чтобы снять стресс и потому, что это напоминает мне о счастливых временах с мамой. Это не потому, что я хочу быть офисной доброй феей. — Она обхватила себя руками. Она хотела любви этого человека, а не его восхищения, как будто была какой-то прославленной девушкой-скаутом. — И я так раздражаю собственную мать, что ей приходится выпихивать меня за дверь в конце наших визитов, потому что я много заморачиваюсь.
— Я плохо выражаюсь.
Лукас потянулся, чтобы положить руку ей на колено, его прикосновение передало то, чего не было в его словах.
Она скучала по его прикосновениям.
Скучала по нему.
— Так постарайся, — прошептала Блэр, желая, чтобы он испытывал к ней хотя бы часть того, что она испытывала к нему. — А зачем ты на самом деле сюда пришел?
Его карие глаза вспыхнули от волнения.
— Я пришел сказать, что люблю тебя.
— Ты… что?
Ее пульс участился. Она затаила дыхание, прислушиваясь к частоте его голоса, чтобы не пропустить ни звука.
— Я люблю тебя, Блэр. Я знаю, что обидел тебя, и что я плохо выражаюсь, и что все это время я был на шаг позади…
— О, Лукас… — Только что она сидела в кресле, а в следующее мгновение оказалась в его объятиях и на коленях. Растянувшись на нем. Сжимая его. — Я тоже тебя люблю.
