С этими размышлениями я дошла до особняка Слепого Судьи.
На входе меня встретил слуга, высокий, чопорный – тот же, что был здесь в первый раз, как я переступила порог особняка.
– Господин еще не вернулся. Погуляйте немного – ужин не готов.
– Я неважно себя чувствую, – сказала я, стараясь представить себя Прют – она бы на моем месте точно не мямлила – или Сорокой, который умел врать бойко, как никто другой. – Су… Господин Судья говорил, что я могу дожидаться у него в кабинете. И что вы принесете мне чай, – добавила я в приливе внезапного вдохновения.
Что ж, он и вправду говорил, что всегда рад видеть меня в своем кабинете. Позже можно будет сказать, что я не так его поняла, – если, конечно, у него возникнут вопросы.
– Раз так, проходите. Чай я принесу через пару минут. Можете посидеть на диване – только ничего не трогайте. Я зайду проверить, не нужно ли вам чего.
– Само собой! Ничего трогать не буду.
Это его «я зайду» прозвучало как угроза или по меньшей мере предупреждение. Но я рассчитывала на свой слух, более острый, чем у обычного человека. Шаги слуги с дребезжащим подносом в руках – да даже и без подноса – я точно услышу заранее.
На всякий случай я все равно сидела на диване чинно, пока готовился чай, и не стала рисковать до тех пор, пока поднос не оказался на столике красного дерева. Булочки, дымящийся чай, колотый сахар – даже досадно было, что в ближайшие полчаса мне будет не до чаепития.
– Я скоро зайду, – повторил слуга, но, слава Отпустившему, наконец удалился.
С этого момента нельзя было терять ни секунды. Я бесшумно поднялась с дивана, убедилась, что дверь закрыта плотно, и скользнула к шкафам за столом Судьи.
Конечно, знай я, что именно Сорока надеется найти, мне было бы куда проще. Быстро я пробегала папку за папкой, читая только заголовки документов и стараясь как можно аккуратнее ставить все на место.
Выписки, счета, бесконечные протоколы судебных заседаний… Ничего связанного с войной или надмагами, никаких личных документов… С другой стороны, кто бы стал хранить что-то подобное на виду, в шкафу рабочего кабинета?
Не забывая чутко прислушиваться к малейшему шороху в коридоре, я переместилась к рабочему столу, потянула на себя ближайший ящик… Заперто! Заперт оказался и следующий за ним, и третий.
Что ж, вероятно, Сорока был прав: Судье есть что скрывать. Или он просто предусмотрителен.
Опустившись перед столом на колени, я пробежала пальцами по крышке стола снизу, ища сама не зная что – тайник, например, – но ничего подобного не обнаружила. Я осторожно отогнула края ковра, чувствуя себя преглупо, заглянула под цветочные горшки, в тяжелую резную шкатулку для печатей. Ничего.
И все же я продолжала поиски – слуги все еще не было слышно, а другой такой возможности могло не представиться. По крайней мере, если придется сказать Сороке, что я ничего не нашла, скажу об этом с чистой совестью.
За шкафом с рабочими папками стоял еще один – судя по корешкам, здесь были личные книги Судьи. В основном – исторические романы, хотя я заметила и «Общие пояснения к Крылатой книге», и «Сказания о чудесах Отпустившего», и саму Крылатую книгу в роскошном кожаном переплете, и какую-то еще духовную литературу. Правда, слой пыли на этих книгах был потолще, чем на некоторых других, вроде «Бирентийской правительницы», «Артийских вождей: истории завоеваний» и «Шестого века Бирентии: времени взлета». Последняя казалась любимой книгой Судьи – судя по чистому корешку, едва ли не настольной. Он очень любил шестой век – или… Поддавшись наитию, я коснулась корешка, нажала… И книжный шкаф плавно уехал в глубь стены, открывая проход.
Меня прошиб холодный пот. Я была права, постоянные отлучки Судьи и слишком быстрые возвращения нашли наконец объяснение! Но теперь совершенно непонятно было, как закрыть тайный ход – и что делать, если меня рядом с ним обнаружат. Я понятия не имела, насколько далеко ведет открывшийся за шкафом коридор. Услышу ли я приближение слуги вовремя? Что будет, если он застанет меня?
Ничего хорошего – это я знала наверняка.
«Думай скорее, – как будто на самом деле, а не в воображении, фыркнула мне в ухо Прют. – Стоило затевать все это, чтобы теперь трусить».
Я затаила дыхание, словно собираясь нырнуть в воду, и ступила за шкаф. Судя по всему, где-то должен быть источник света. Обычный человек не смог бы ориентироваться в такой темноте, но я была не обычной. Я видела стены коридора и крутой поворот впереди. Надежда на то, что я сумею расслышать шаги слуги вовремя, таяла на глазах.
За поворотом меня ждала небольшая комната, заставленная шкафами, с рабочим столом между ними. В углу комнаты была дверь, запертая на замок. Очевидно, она вела на улицу – у многих знатных жителей Уондерсмина имелись запасные выходы на случай пожара или покушения. На стене висел плакат с дюжиной палочек, три из которых были перечеркнуты. Рядом с еще одной стоял знак вопроса. Я пересчитала все для верности: ровно двенадцать. Месяцы? Возможно. Календарь? План?
Я надела синие очки. Следов надмагии здесь хватало, но они никуда не вели. Судья постоянно работал с обезвреживанием тайников, наверняка допрашивал надмагов. Немудрено, что здесь было много разноцветных светящихся нитей.
Папки в шкафах и на столе немногим отличались от тех, что я перебирала в кабинете. Возможно, Судья просто любил заниматься делами вдали от посторонних глаз, там, где даже слуги или просители не могли его побеспокоить?
Я вдруг поймала себя на том, что надеюсь ничего не найти. Судья, который с самого начала говорил со мной по-доброму, обещал помочь Прют с грантом, а мне – с поиском своего места среди людей, мог и в самом деле быть хорошим человеком, не хранившим здесь, в тайнике, отрубленных голов своих врагов.
Конечно, у меня не было времени, чтобы подробно изучить каждую папку, каждый документ, но в тех бумагах, которые я лихорадочно пробегала взглядом, не находилось упоминаний ни надмагии, ни войны, на артийцев или других врагов Бирентии – ничего, что могло бы заинтересовать таинственного заказчика Сороки.
Я уже собиралась уходить, когда заметила на краю стола конверт, прижатый сверху тяжелым пресс-папье. Герб на сломанной печати показался мне знакомым. Я наклонилась ближе к нему и сразу же узнала эмблему университета.
В тот же миг за спиной у меня послышался шорох, и я замерла, обливаясь потом. Биение собственного испуганного сердца казалось оглушительным.
Но никто не явился. Видимо, пробежала где-то за переборкой мышь или тронуло в кабинете сквозняком створку приоткрытого окна.
«Только взгляну на конверт – и сразу обратно», – сказала я себе и, стиснув зубы, потянула его на себя. Перед этим я заметила, как именно он лежал, как было повернуто пресс-папье, – и не забыла прислушиваться к каждому движению воздуха в коридоре.
Даже мне, с моим зрением, сложно было разобрать завитушки почерка на листке гербовой бумаги – но первых строк оказалось достаточно.
