Некоторое время Лестер смотрел на меня молча, не мигая, и я уже ждала, что он разозлится и прикажет мне убраться прочь, но вместо этого он улыбнулся.
– Что ж, первый шаг к тому, чтобы заслужить мое уважение, ты сделала. Идем. Тебе выдадут форму, и я скажу, что нужно делать. Хочу, чтобы мы начали прямо сейчас. Готова?
– Да.
Дом блюстителей внутри напоминал муравейник – много запутанных узких коридоров, суетливые люди, которые даже на меня не обращали никакого внимания. Кастелян, к которому меня привел Лестер, выдал мне комплект формы, пахнувшей затхлостью и старым кофе.
Переодевшись в тесной комнатушке, я посмотрела на себя в зеркало. Выглядела я, мягко говоря, странно. На контрасте с темно-синим цветом формы кожа и волосы казались еще белее и прозрачнее. Под кожей на шее ярко проступала карта сосудов. Глаза – почти алые в неярком свете ламп.
Блюститель-пустая – я отстраненно подумала о том, что на улицах города произведу фурор. В кои-то веки мысль об этом вызвала не страх, а тихую решимость. Если все это нужно ради того, чтобы помочь Прют и Сороке, придется выдержать.
– Ну и красота, – сказала Эфир, закатив глаза, когда я вышла из комнаты и встала рядом с ними в темном тупике. – Я что, правда это вижу?
– Смирно, – буркнул Лестер. – Я ее забираю. Поговорим после.
Лестер повел меня куда-то вниз, мимо глазеющих на нас людей в темно-синем, в систему подвалов под домом блюстителей – и на мгновение меня посетил иррациональный страх… Я представила, что все это было какой-то хитрой, извращенной ловушкой. Судья и его люди просто заманили меня в свои сети – и теперь я буду сидеть в темноте подвала, перебирать для них надмагические вещицы… До скончания веков.
Но комната, в которую меня привел Лестер, оказалась светлой и чистой. Вещи, которые мне предстояло проверить, не лежали грудой на столе и полу, как в логове Птиц, а были разложены по пронумерованным ящикам на стеллажах вдоль стен.
Лестер показал мне еще один ящик – из темного дерева, с резьбой на крышке.
– Вот сюда нужно будет складывать предметы, на которых ты обнаружишь следы надмагии, – сказал он. – Здесь – журнал. Перед тем, как положить что-то в ящик, – запиши номер сюда.
– Как я узнаю номер?
Лестер снял один из ящиков со стеллажа, открыл. В ящике, разделенном тонкими планками, обнаружились дутые женские браслеты, вазы со сколотыми краями, темные шкатулки. Более изысканный набор, чем залежи у Птиц.
– Видишь? На каждом предмете – наклейка с номером.
Я заметила, что сам он старается не прикасаться к вещам.
– Почему ты не трогаешь их? Боишься?
Лестер пожал плечами:
– Не то чтобы. Но по правилам их не положено трогать – надмагия может быть опасной. Тебе, скорее всего, ничего не сделается…
– «Скорее всего»? – насмешливо повторила я, и Лестер смутился – или мне приятно было так думать.
– Ну, такие, как вы, все же гораздо менее восприимчивы… Ко всему этому. Ценное преимущество.
– Я бы с удовольствием от него отказалась… Хорошо. Мне прямо сейчас начинать?
– Думаю, да. – Теперь он действительно выглядел смущенным. – Хочешь, я принесу тебе чая или еще чего-то? Чтобы…
– Нет. Нет, спасибо.
– Ладно. – Он направился к двери с заметным облегчением. – Кто-нибудь из ребят принесет тебе обед через пару часов.
– Судья подрядил тебя следить за мной?
– Ты сама слышала, – отозвался Лестер без малейшего смущения. – Не следить… Скорее опекать. Называй как хочешь. Так или иначе, у тебя своя работа, у нас – своя. Если все пройдет хорошо, у нас будет общая работа.
– Зачем делать вид, что ты рад моему присутствию здесь? – Почему-то показное дружелюбие Лестера раздражало меня больше, чем брезгливость или неприязнь остальных.
– У меня есть свои причины. – Лестер вдруг улыбнулся, и его лицо неуловимо изменилось. – В коллективе притворяться приходится всем. Ты привыкнешь.
– Не думаю, что мне так уж хочется привыкать, – пробормотала я, подвигая к себе первый ящик.
Но я привыкла.
Работа немногим отличалась от того, что я уже делала для Птиц, только предметы были подороже, а мер безопасности – больше. Иногда я натыкалась на что-то, что так и искрило надмагией, вспыхивало и вибрировало у меня под пальцами… Странно было осознавать, что люди не способны видеть такое.
Теперь я поселилась в небольшой квартире рядом с домом блюстителей. Одна комната под самой крышей – туда вела винтовая каменная лесенка – с крохотной кухней и ванной, но для меня это была необыкновенная роскошь. Блюстители – хотя я подозревала, что Слепой Судья лично – оплачивали ее для меня, и можно было ни о чем не беспокоиться.
По поручению Слепого Судьи меня отвел туда Лестер – он же притащил туда постельное белье и пледы, корзину с продуктами на первое время и еще кое-какие мелочи.
Странно было открывать собственную дверь собственным ключом – но к этому я привыкла на удивление быстро, так же как привыкла засыпать на постели с мягкой периной, а по вечерам ужинать, сидя на широком подоконнике и глядя на огни засыпающего города.
Мне очень хотелось позвать туда Прют или Сороку – принять друзей у себя в гостях, как это делают люди, приготовить для них чай, купить печенье в лавке за углом.
Но мы договорились, что постараемся встречаться как можно реже и ближе к Портовому Котлу, где Птицы сразу заметили бы слежку.
Поэтому вечера я проводила в одиночестве. Блюстители держались со мной ровно, но никогда не звали меня присоединиться к их ежевечерним посиделкам в кабаке «Фонарик», обычном их месте встречи… Кажется, посетителей не в темно-синей форме там почти не бывало.
В доме блюстителей по утрам меня всегда встречал Лестер или кто-то еще из его команды – только не Лу, – чтобы проводить меня вниз. Затем кто-то из них приносил мне обед, и иногда мы перекидывались парой слов… Со временем эти разговоры становились длиннее, а они сами смотрели на меня как будто приветливее. Расчет Судьи оправдался: постепенно мы привыкали друг к другу.
И хотя Хендри отделывался парой коротких фразочек о погоде, а Лу не здоровался со мной, даже если мы сталкивались в коридоре, некоторые другие блюстители – даже незнакомые – все чаще кивали мне при встрече.
Чаще всего мы говорили с Лестером и его рыжеволосой подругой Эфир.
Лестер рассказывал мне о работе блюстителей, кратко расспрашивал о прошлом – и, даже если делал он это только по заданию Судьи, говорить с ним было легко.
Эфир довольно быстро начала делиться со мной сплетнями дома блюстителей и рассказами о последних городских происшествиях. Я старалась не обольщаться: бойкой, живой Эфир было по большому счету все равно, с кем именно болтать. По случайно оброненным фразам я утвердилась в своем первом подозрении – между Эфир и Лестером определенно что-то намечалось. Я сама не могла понять, почему мысль об этом меня уязвила. Казалось, все на свете разбились по парам – Птицы ли, блюстители… Все, кроме меня.
