Я посмотрела на женщину – рыжие волосы успели промокнуть от дождя, облепить лицо, как щупальца. Сидд стоял за ее спиной – потерянный, беспомощный. Я вспомнила: маленькая растопыренная пятерня, громкое агукание, мыльная пена на полу перед печью.
– Послушайте. – Я старалась смотреть женщине прямо в глаза, хотя это было непросто. – Я не имею к этому никакого отношения. Клянусь. Я ничего не знаю…
– Молчать. – Говардс тряхнул ружьем, но усилием воли я заставила себя не смотреть в его сторону.
– Вы же знаете. – Я заговорила тише. Чем тише говоришь, тем лучше люди тебя слышат. – Знаете, что я остановилась здесь только на одну ночь. Что я иду на гору. Пик Кошки, помните? Я бы ушла утром…
– Не сомневаюсь. – Говардс все не унимался – кажется, дай ему волю, уже расстрелял бы меня из своей двустволки и пошел бы домой спать.
– Я ведь не старше вашей дочери. Может быть, младше. Я не стала бы причинять вред ребенку. Я не стала бы причинять вред вашему ребенку, клянусь.
Я повторяла эти слова, как заклинание, не глядя на Говардса, и взгляд хозяйки начал понемногу проясняться. Только тогда я повернулась к Говардсу, и дуло его ружья уперлось мне в живот.
– Я знаю, вы не любите пустых… Никто не любит. Но так ребенка не вернете. Если бы я его взяла – разве стала бы спать на конюшне как ни в чем не бывало?
– Кто тебя знает, – буркнул Говардс, но в его грохочущем голосе поубавилось уверенности.
– Я не похищаю детей. Я только хотела переночевать здесь, прежде чем идти к горе.
Некоторое время все молчали – только всхлипывала хозяйка. Интересно, где ее муж? Почему не поддерживает ее в такой страшный час, не выбивает из меня дух, требуя рассказать, где сын?
Дождь не прекращался – на месте Говардса я бы ушла под крышу хотя бы для того, чтобы сберечь оружие. Кажется, он подумал о том же, потому что, сурово хмуря брови, дернул головой в сторону дома.
– Иди внутрь. Маффи, ты тоже. Незачем под дождем стоять.
Кадка, в которой утром купали младенца, все еще стояла у печи, и при взгляде на нее у хозяйки задрожали руки.
– Сделай нам чаю, Сидд. Живей. – Говардс уселся за стол, кивнул Маффи. – Садись. Ты тоже.
В обычных обстоятельствах я бы порадовалась, что сижу за одним столом с людьми, неподалеку от очага, а на кухне готовится чай.
– Зачем ты идешь на гору?
В помещении Говардс стал казаться больше.
– Не ври. Время может быть дорого. Зачем ты идешь на гору? Что о ней знаешь?
Глаза Сидда, поставившего чайник на огонь, сверкнули. Совсем ребенок – его брат пропал, а он думает только о том, как подслушать очередную байку о пике Кошки.
– Я знаю, что там живет надмага. И я думаю… что она может мне помочь.
– Помочь в чем?
Я колебалась: не привыкла рассказывать личное, но, кажется, выбора не было.
– Вспомнить что-то о себе. Узнать, что со мной случилось… как я стала пустой.
Если мои слова и вызвали у Говардса сочувствие – на что я втайне надеялась, – он этого никак не показал.
– Почему ты решила, что она сможет помочь?
– Слухи ходят… По ту сторону границы один человек рассказывал, что на горе ему вернули зрение. Он был слепым и прозрел… У его товарища – они вместе сражались в Зимней битве – не выходило забыть то, что он там увидел… Ему тоже помогла та, что живет на горе, и он смог жить дальше в мире. Тот бывший слепец рассказал об этом одной женщине, торговке пряностями… А она рассказала мне.
Строго говоря – она рассказала об этом при мне.
Говардс и Маффи быстро переглянулись, а Сидд, кажется, забыл, как дышать, – так усердно вслушивался.
– Я подумала, что если та… женщина сумела вернуть кому-то зрение и забрать дурные воспоминания… то, возможно, поможет и мне.
– Чем же ты думала расплатиться за такую услугу, а? – Говардс сверлил меня взглядом.
– Я бы сделала, что она скажет… И у меня были деньги.
– Были?
– Ну да. Вы их забрали вместе с сумкой. Теперь они, наверное, уже утонули в грязи.
Говардс поморщился:
– Соберем их позже. Давай-ка еще немного потолкуем. Так, говоришь, сделала бы все, что она прикажет, да?
Ладони вдруг разом стали горячими и мокрыми.
– Да, но…
– Дело ясное, хозяйка, – теперь он говорил с Маффи, – она действовала по приказу надмаги с горы. Забрала мальца, чтобы получить что нужно. У этих пустышек ни стыда ни совести. Откуда взяться совести у того, кто не знает себя? Сейчас позову ребят, и мы…
– Нет.
Маффи смотрела прямо на меня, и ее губы дрожали, но глаза были сухими.
– Гнев… Она совсем ребенок… И… Я не думаю, что это она. Она не виновата.
Кажется, ее слова на миг породнили нас с Говардсом – на лицах у нас было написано одинаковое недоумение.
– Маффи, да тут же все одно к одному сходится…
Хозяйка упрямо покрутила головой и вдруг стала очень красивой, несмотря на заплаканное лицо.
– И близко нет. Ты сам знаешь, к горе не подобраться никак – только через город. Она не могла пройти туда незаметно, а потом вернуться сюда. Словом… Я не позволю тебе замять дело и не искать моего малыша.
Говардс побагровел.
– Маффи! Я понимаю, ты расстроена, но…
– Не думаю. Говардс, разговор окончен. Я на это не поведусь. Собирай парней. Я уверена, ты сделаешь все, чтобы найти Крисса, иначе – поверь – ни ты, ни кто-то еще из вашей братии в жизни не переступит порог моего дома! – Ее голос сорвался, но хозяйка больше не плакала.
Она напоминала огромную медведицу – замученную погоней, раненую, попавшую в западню, но все еще очень опасную. Кажется, Говардс тоже это почувствовал.
– Ладно. – Он примирительно потрепал хозяйку по плечу. – Мафальда, я все сделаю… А пустышку все равно заберу с собой. Пусть пересидит у нас, пока…
– Нет. Тогда твои люди будут охранять ее… вместо того, чтобы искать моего мальчика.
Возможно, моя мать была похожа на нее. Мне хотелось бы в это верить.
Говардс, пятившийся к выходу как рак, бросал на меня злобные взгляды, но я все равно не удержалась:
– Блюститель Говардс, можно мне получить мое оружие назад? Пожалуйста.
Только оружие давало мне иллюзию защищенности, терять которую не хотелось.
Под тяжелым взглядом Маффи он неохотно протянул мне револьвер рукояткой вперед и бросил сумку к моим ногам.
– Проваливай отсюда. Не путайся под ногами. Сейчас мы пойдем искать мальчика… Но если, когда вернемся, я застану тебя в городе, ты легко не отделаешься. Невиновные пустые, ха… Все пустышки в чем-то да виноваты. И в моем городе они не нужны. Поняла?
