Ничего не отвечает, только разворачивается и все-таки выходит на балкон, а я окончательно разбиваюсь. На мелкие кусочки. Мне так больно, что он принимает меня за ту, кем я никогда не являлась. Он ничего обо мне не знает, но выводы уже сделал. И вынес свой приговор.
— Ой, здрасти, — слышу я с балкона голос подруги.
— Добрый день, — будто бы ничего не случилось произносит Хан, а потом возвращается в комнату, но на меня уже не смотрит.
Неужели стало стыдно? Не верю!
— Тань…
— Все, Марк, моих сил больше нет, — выдыхаю я и понимаю, что больше так не могу.
— Я просто…
— Увольняй меня! Сейчас же!
— Послушай, — делает шаг ко мне, но я отступаю и прячусь за стулом.
— Увольняй! Иначе я сделаю это сама! И плевала я с высокой горы на твою долбанную неустойку. Ничего, не сдохну, одну же плачу как-то бывшему работодателю. Вот и еще одну выплачу. Снова кредит возьму. Понятно? Но терпеть тебя и твои долбанные кордебалеты я больше не собираюсь! Иванчук меня год домогался, теперь ты. Что вам, баб сговорчивых мало? С меня хватит, черт возьми!
Молчит. Только сверлит своим тяжелым взглядом, от которого у меня все умирает внутри и исходит тленом, а потом делает шаг в мою сторону. Тут же шарахаюсь назад, припечатывая его словами:
— Я не шучу, Хан!
Минута молчания растягивается между нами в целую вечность. Я для себя все решила. А он только смотрит на меня, поджимает губы, а потом наконец-то едва заметно кивает, чем делает, казалось бы, еще больнее. Почти смертельно.
А потом выходит из квартиры без единого слова, пока я медленно оседаю на пол, закрывая лицо руками. И реву! Навзрыд!
— Ну и чего ты плачешь, глупая? — присаживается рядом со мной Нинка и перекладывает мою голову к себе на колени, ласково поглаживая меня по волосам.
— Он считает меня шлюхой, Нин, — все больше срываюсь в истерику, но ничего не могу с собой поделать.
— Он просто ревнивый у тебя, Танька. А ты еще и держишь его в черном теле, вот у мужика и перемкнуло.
— Все-то у тебя просто, Ковалева!
— Это не у меня. Это у мужиков, Тань. И, поверь мне, так просто они с проверками к девушкам не бегают.
— Он не знает слова «нет». Вот в чем дело! И не может понять своими замшелыми самовлюбленными мозгами, что так как он хочет — мне не надо.
— А как он хочет?
— На рабочем столе в перерыве на обед, — обиженно задрожал мой подбородок, — или вот у меня дома по-быстренькому.
— И что? На свидание даже ни разу не звал?
— Поужинаем? Нет? Перейдем сразу к десерту? — припомнила я его тон и тут его передразнила.
— Да уж…а мне показалось, что он реально на тебе повернутый.
— Нет, Нина, он просто видит цель, а на препятствия ему плевать с высокой горы. Вот и все!
— Эх, Таня…
И я снова расплакалась, горько и разочарованно. Ну неужели я должна согласиться на это? А как же любовь? Как же романтика? Разве я не достойна этого? Разве должна радоваться тому, что меня между делом загнут на рабочем столе.
Нет уж.
Если я сама себя не буду ценить и свои принципы, то никто не будет. А такой, как Хан, так тем более!
И в понедельник утром я шла на работу с твердым намерением уволиться. Даже бегло проштудировала банки и ставки по займу. Да и без работы я не останусь, чай не совсем дурочка.
Но стоило мне только войти с утра в офис, сесть за свой стол и написать заявление, как напротив меня материализовался курьер с очередным букетом цветов.
На этот раз это была огромная охапка белоснежных пионов с эвкалиптом. Вот только радости они мне не принесли. Кто на этот раз? Стас, Арина, Рома? Кто?
Приняла цветы и достала карточку. А в следующее мгновение рухнула в свою кресло в полном ауте.
Это был букет от него. От моего босса. С припиской:
«Прости. Больше не повторится. Хан».
Глава 11. О том, как уходят самые родные…
Таня
— И что? Он больше даже в твою сторону не дышит? — хмурится Нинка, но все-таки задает мне вопрос, спустя целую рабочую неделю.
Да, я не уволилась. Да, я рискнула остаться. И да, я дура, а еще та самая пресловутая собака на сене, которой все не так. И уж тем более не так устоявшееся равнодушие Хана к моей персоне.
Мне оно совершенно точно не нравится.
— Ну почему? Дышит. Точно так же, как и к любому другому сотруднику компании. Но не более. Все, как и обещал, Нин.
— Больше не повторится, — припоминает подруга, — да уж, видимо и правда только в горизонтальной плоскости тебя хотел. Не дала? Так и дальше парень пошел. Ну, а с другой стороны, что он тебя годами осаждать должен?
— Ага, — подтвердила я ее слова, игнорируя почти нестерпимое жжение за ребрами.
— Ну, а ты как? Рада?
— П-ф-ф, конечно! — не моргнув и глазом, соврала я.
— Ну, может тогда в клуб махнем, отметим это дело? — с энтузиазмом подскочила со своего места Нинка и закружилась по комнате.
— В клуб?
— Да! Танцы-жманцы, все дела! Потрясем костями, может с кем приличным познакомимся, м-м?
— Что-то я как-то не очень, Нин, — и прикусила губу.
— Ну, понятно, — снова села подруга и сурово свела брови.
— Что тебе понятно?
— Что хотела ты себе как лучше сделать, а получилось, как всегда, Тань!
— О, прекрати! И без тебя тошно! — психанула я и двинула на балкон.
Как вы понимаете, посиделки с подругой не удались. Да и вообще все выходные отправились коту под хвост. Но окончательно меня добил воскресный вечер. Да-да, он получился просто ужасным. А все потому, что меня выдернул из дома Стас и компания с заманчивым предложением сходить в боулинг.
И, знаете, было все чудесно и замечательно, если бы в одном игровом зале, буквально, через несколько дорожек, с нами не оказался сам Хан со своими друзьями. Он сидел, развалившись на мягкой зоне и потягивал из высокого бокала пенное и будто бы вовсе не замечал, что творится вокруг него. Вот кто-то ему сказал нечто смешное и он, откинул голову, громко расхохотался, а я у меня от его вида резко скрутило низ живота.
Боже! Ну вот зачем он такой?
Красивый. Безупречный. Равнодушный.
Встретились глазами. Сухо друг другу кивнули. Вот и все…
И за ребрами ломит — не продохнуть!
Мои косые взгляды ребята заметили почти сразу, а потом и Рома подвалил, чуть прижал меня к себе, снова зачем-то провоцируя босса и задаваясь закономерным вопросом:
