Петр не помнил, чтобы директор когда-то называл его Петей.
– А что может быть не чисто? – не понял он. – Партию поставили в срок, качественную. Акты сдачи-приемки подписали. Заказчик предъявил претензии?
– Нет. Не знаю. – Глаза у Борьки были не просто испуганные, а несчастные. – Мы не могли по ошибке передать заказчику военные образцы?
– О господи! – ахнул Петр и отрезал: – Не могли! С чего ты взял? Каждый военный образец на учете. И те, что идут в брак, тоже. С чего ты прицепился к договору?
Борис покачался в кресле и выдавил:
– Эти сканы были у Анфисы. Она их прятала.
– Бред какой-то! – Петр потряс головой и озадаченно поинтересовался: – Где ты это нашел?
– Так… – не признался Борис. – Случайно обнаружил.
– Не знаю, что там Анфиса прятала, но с договорами у нас все в порядке, – поморщился Петр и молча вышел из кабинета.
Злость, которая недавно переполняла, ушла. Вместо нее появилось отвращение и к Борису, и ко всему этому зданию.
«Женюсь и уволюсь, – твердо решил Петр. – Сил моих больше нет».
Не заходя в кабинет, спустился вниз. Салон был уже открыт. Он подошел к девушке на ресепшене и попросил:
– Позовите Валерию, пожалуйста.
Когда Лера выбежала из-за угла коридора, взял ее за руку, потянул к двери и на крыльце сказал:
– Выходи за меня замуж. Поженимся и уедем отсюда к чертовой матери.
– Петя… – Она растерялась, попыталась улыбнуться, но осталась серьезной. – Спасибо. Но я как-то… не готова. Прости.
– Это ничего, что не готова. – Он посторонился, пропуская к двери даму лет пятидесяти.
Та с интересом их оглядела.
– Выходи без подготовки. Поженимся, я уволюсь, и мы уедем. Ой, – вспомнил он. – Сразу уехать не сможем, только через несколько лет.
Сейчас его за границу не выпустят, у него допуск к гостайне.
– Я смогу тебя обеспечить, обещаю.
Лера хотела что-то сказать, но он не дал. Он крепко взял ее за плечи и закрыл рот поцелуем. Губы у нее были мягкие и нежные, он с трудом от них оторвался.
Лера казалась испуганной и изумленной.
– Я вечером за тобой зайду, – сказал Петр. – Не убегай.
И, не оглядываясь, пошел ко входу на предприятие.
* * *
– Лера позвонила в субботу утром… – рассказывала Инна. – В пятницу она поехала к Анфисе на дачу, и… Она услышала выстрел, когда подходила к дому.
– Почему ты мне рассказываешь об этом только сейчас? – перебила мама.
– Мне не хотелось об этом ни думать, ни говорить, – призналась Инна.
– Думать надо всегда, даже когда не хочется!
Мама поднесла к губам указательный палец. Палец был длинный, тонкий. Бледный лак на ногте слегка блестел.
– Убийца найден?
– Насколько я знаю, нет.
– Где Боря был в это время? – подумав, спросила мама.
– Ты допускаешь, что это мог сделать Боря?
– Я просто хочу знать все факты.
– В тот день он был на заводе. Точно ездил туда, я слышала, как он утром договаривался с Петром.
В детстве Инна считала, что на свете нет женщины красивее мамы. Она и потом так считала, когда выросла. А сейчас неожиданно заметила, что у мамы слишком острый нос, и это сильно ее портит.
Инна даже пригляделась повнимательнее, как будто впервые видела собственную мать.
У нее острый нос и маленькие глаза. Они были аккуратно подведены, но даже это не делало их большими.
– Завод расположен недалеко от Анфисиной дачи, – вздохнула Инна.
– Ты бывала у нее там? – Мама удивленно приподняла брови.
– Нет, конечно. Лера рассказала, где это. Я посмотрела по карте, это недалеко от завода. Как ты думаешь, мне стоит пойти на похороны?
– С какой стати! Она никогда не была твоей близкой подругой. Послушай, Инночка… Сейчас тебе вообще стоит поменьше с кем-либо встречаться. Папа решил участвовать в выборах.
Папа идет на выборы, и всем членам его семьи нужно избегать любых контактов с нежелательными личностями. Журналисты вездесущи, увидят Инну с кем-нибудь из людей, близких к оппозиции, и наплетут про связи папы с инагентами.
Знакомые Инны политикой не интересовались совсем, но береженого бог бережет.
Мама откинулась на спинку дивана, закинула руки за голову.
– Я не смогу с Борей жить, – медленно сказала Инна. – Пройдут выборы, и я разведусь.
– Перестань! – поморщилась мама. – Не дури, ты не маленькая! Боря хороший семьянин.
– Что?! – ахнула Инна.
– Он хороший семьянин! Он любит Мишу!
– Мама!.. У него любовница!
– Ее больше нет!
– Другая будет.
– Что будет, неведомо никому. Он твой муж, и… Послушай, пора перестать думать только о себе. У тебя растет сын, думать надо о нем. Мальчик должен расти в полной семье. Тебя никто не заставлял выходить за Бориса! Если помнишь, мы с папой тебя предупреждали! Ты сама так решила и выбрала свой крест. Неси его!
Мама поморщилась, села поудобнее. Помолчала.
– Послушай, Инна… У Бори очень хорошие перспективы. Папа планирует перевести его в министерство. Он уже навел справки.
– Я не смогу с ним жить, – прошептала Инна. – Я не могу больше притворяться и делать вид, что ничего не произошло. Даже ради Миши.
Анфисы не стало, а счастье не вернулось. Она не сможет забыть, что муж ее не любит и терпит только из-за папы.
Собственный дом должен быть убежищем, а не местом, где тебя не любят.
– Прекрати! Тебя не смущало, что Борис спал с Анфисой, когда ты решила выйти за него замуж. Почему тебя это беспокоит сейчас? Скандала не будет, успокойся и возьми себя в руки.
Мягко хлопнула дверь – явилась домработница. Мама вышла в прихожую, заговорила с женщиной.
Инна торопливо простилась и ушла.
На улице было тепло, как летом.
Если бы не машина, оставленная у шлагбаума, Инна отправилась бы домой пешком. За полтора часа дошла бы даже медленным шагом.
Она села в машину, развернулась, отъехала от шлагбаума.
Боря встречал ее здесь каждое утро после того ее дня рождения, на который привела его Анфиса. Он ее ждал, а она невежливо давала понять, что ей это не нравится.
Сначала она его отталкивала, потом перестала.
Мама права, она знала, что он спит с Анфисой. Кроме себя, винить некого.
По Садовому шла поливальная техника, мешала движению. Инна терпеливо ползла вместе с потоком. Приехав домой, она подошла к зеркалу и внимательно рассмотрела свое лицо. И впервые за последнее время хоть чему-то порадовалась – ее нос не был таким острым, как у мамы.
