– Нет. Твой кодекс чести судьи я не трону. У меня неприятности, а ты можешь сделать так, чтобы они закончились.
Признаться, я совсем перестала его понимать.
– Что ты имеешь в виду?
– Твой Миронов натравил на меня комиссию по соблюдению требований к служебному поведению федеральных государственных служащих и иных работников органов и организаций прокуратуры Российской Федерации и урегулированию конфликта интересов, – профессиональным голосом отчеканил он. – Я вполне серьезно опасаюсь, что по итогам ее работы меня уволят.
– А есть за что? – спросила я.
Конечно, Виталий мне говорил о том, что предпринял какие-то шаги для того, чтобы Говоров нас больше не беспокоил, но что именно, я не знала. Что ж, увольнять за глупость и бестактность все-таки неправильно, да и охоту на ведьм я никогда не приветствовала.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. – Говоров вдруг вспыхнул и стал вновь похож на того Никиту, которого я когда-то знала. Резкого и не очень разборчивого.
– Злорадствуешь, что сумела мне отомстить?
– Мне не за что тебе мстить, – я пожала плечами и отодвинула тарелку из-под солянки, которую доела. Оставалось еще кофе, и можно идти за платьем. – Это я от тебя ушла, а не ты от меня. И в моей жизни все так хорошо, что до сегодняшнего момента я даже про тебя не вспоминала, уж прости за откровенность. И злорадство – это не ко мне. Ты не можешь этого не знать. Так что нет, я не злорадствую. И твоего увольнения, разумеется, не хочу. Замечу, конечно, что комиссия вряд ли стала бы собираться, если бы ей было нечего расследовать, и ты не был неправ, когда намерился шантажировать незнакомого человека, пугая его насланными проверками, но если тебя когда-нибудь уволят, то мне бы хотелось, чтобы не в связи со мной.
– Ты поговоришь со своим любовником?
– Тебя не касаются мои отношения с другими мужчинами, – ровно сказала я. – Если ты имеешь в виду Виталия Александровича Миронова, то с ним я поговорю.
– Я готов пообещать, что никогда больше близко к тебе не подойду ни с каким вопросом.
– А я не выставляю никаких условий, – снова пожала плечами я. – Мне нет до тебя никакого дела, Никита. Просто поверь в это. Я поговорю с Мироновым. А сейчас мне пора идти.
Я шла по улице по направлению к торговому центру, где меня ждало новое платье, и улыбалась. Медленно катилась своим чередом осень. Натка оканчивала свои курсы приемного родительства. Настя обживалась в новом для нее доме. Сенька привыкал к роли старшего брата, не выдавая больше никаких номеров. Училась в институте, продолжала развивать свой блог и встречаться с Фомой Сашка. Жизнь шла своим чередом, и, казалось, в ней нет и не может быть ничего непредсказуемого.
* * *
Пошел третий месяц, как Настенька Васильева жила в семье Таганцевых-Кузнецовых. После замужества Натка менять фамилию не стала. Во-первых, ей было важно иметь общую фамилию с сыном, а во-вторых, неминуемая смена документов дело небыстрое, а тратить время на ожидание было нельзя, и так каждый день на счету, чтобы успеть уложиться с усыновлением в три месяца, которые Настя могла провести в Москве с ними.
Школа приемного родительства была окончена, медицинская справка получена, все визиты органов опеки, проверяющих условия проживания ребенка, благополучно состоялись. Все было готово для того, чтобы начинать официальную процедуру, и в конце ноября Натка с помощью сестры составила заявление в суд.
Разумеется, к нему прилагались все собранные документы, с которых заблаговременно сняли копии. Конечно, можно было взять адвоката, но Натка решила сэкономить. Во-первых, дело представлялось простым, а во-вторых, никто не мог проконсультировать ее лучше сестры-судьи, хоть официально появляться в процессе та и не имела права, но советы давать ей никто не запрещал.
Правда, не всем советам Натка собиралась следовать. В частности, Лена говорила о том, что правильнее подавать заявление лично, записавшись на прием к судье. Она даже выяснила по своим каналам, что одной из самых грамотных судей считается Анна Павловна Шипакова, а также уточнила день личного приема и время и место, куда следовало явиться Натке со всем пакетом документов.
Однако, немного подумав, Натка решила все же отправить заявление в суд по месту жительства ребенка, то есть в город Энгельс по почте заказным письмом с уведомлением о вручении.
– Мне не хочется тратить два дня на дорогу туда и обратно только для того, чтобы подать бумажку, – объясняла она свою позицию Лене. – Нам и так придется сидеть в Энгельсе, пока процесс не завершится, и хорошо, если мы уложимся в один день. А если суд будут переносить? Это же каждый раз нужно от работы время отрывать, а Косте и вовсе отпрашиваться, и Настю надо с кем-то на это время оставлять, а в суде может возникнуть резонный вопрос, с кем она. В общем, уж ради простой подачи заявления не стоит преодолевать лишние трудности.
– Ты не права, – спокойно сказала Лена. – В целях ускорения разбирательства по делу подавать заявление в суд предпочтительнее судье на личном приеме. Поверь мне, это поможет качественной подготовке дела к судебному разбирательству. Кроме того, вы сразу при первой встрече сможете оперативно решить многие вопросы, которые обычно возникают при предъявлении заявления в суд.
– Ну да, мне прямо на месте зададут сто-пятьсот вопросов, на которые я все равно не буду знать ответа, – пожала плечами Натка. – Звонить тебе из кабинета судьи я не смогу, потому что это неприлично, да и ты, скорее всего, в это время будешь занята, да и из-за своих высоких принципов ни за что не дашь понять своей коллеге из другого города, что заинтересована в исходе дела.
– Дело не в том, что я не захочу, я не могу, – так же спокойно сказала Лена. – И ты это прекрасно знаешь.
– Знаю. И не обижаюсь. Просто не вижу смысла ради этого мотаться в такую даль. Я отправлю заявление заказным письмом, получу в ответ извещение о назначении даты заседания и в нужный день появлюсь в зале суда. Не надо усложнять то, что может оставаться простым.
– Делай как знаешь.
Лена в последнее время вообще почти никогда не спорила, не повышала голос и не раздражалась. Надо признать, что новый роман, в который она окунулась с головой, сильно ее изменил, причем в лучшую сторону. По крайней мере, характер. Поэтому, порадовавшись, что она так легко отстояла свою точку зрения, Натка отправила заказное письмо и спокойно принялась ждать даты судебного заседания. Оно было назначено на четырнадцатое декабря.
Двадцать шестого истекал трехмесячный срок гостевого визита Насти в их дом, и Натка была уверена, что двенадцати дней с лихвой хватит на все формальности, чтобы возвращать девочку обратно в Энгельс не пришлось. Она даже не представляла это возможным.
В назначенный день они с Таганцевым приехали в Энгельс и ровно к десяти утра пришли в суд. Настя осталась в Москве под присмотром Татьяны Ивановны Сизовой с Сашкой на подхвате. Со слов Лены Натка знала, что слушание дел об усыновлении всегда является закрытым, а потому в зале не могло быть много народа. Они с Костей, судья с помощником, представитель прокуратуры, сотрудники органов опеки, кто-то из детского дома, кто представляет интересы ребенка. Вот, пожалуй, и все.
