– Нормально дела. Я работаю, Сашка поступила в институт, Натка вышла замуж и занимается процедурой удочерения ребенка из детского дома. Правда, я не уверена, что тебе все эти новости интересны.
– Лена, ну я же тебе не враг.
– И не друг, и не враг, а так, – согласилась я.
– Может, сходим куда-нибудь?
В разговор стали вклиниваться гудки. Кто-то звонил по второй линии. Виталий. Мне вдруг стало очень жалко времени, которое я трачу на Говорова вместо того, чтобы получить ставшую привычной утреннюю порцию хорошего настроения.
– Никит, у меня правда очень много работы, да и семейных дел полно. Так что давай, пока, встретимся в суде.
Не дожидаясь ответа, я отключилась и тут же нажала на кнопку, переключаясь на вторую линию.
– Лена, доброе утро, – услышала я жизнерадостный голос Миронова.
Этот человек постоянно излучал оптимизм, такая у него была особенность. Я сразу улыбнулась, потому что всегда улыбалась, когда его слышала.
– Доброе, – отозвалась я. – Едешь на работу? Я тоже.
– Да, у меня сегодня день больших планерок. Приезжают директора со всех клиник, сводим среднюю температуру по больнице. А у тебя?
– У меня три заседания в первой половине дня и два после обеда, – бодро доложилась я.
– А на вечер планы есть?
– А какие поступят предложения?
– Я был бы рад пригласить тебя приехать ко мне и остаться ночевать. Ради такого случая я даже готов собственноручно пожарить стейки из мраморной говядины. И есть бутылка красного сухого вина, привезенного из Грузии. Ну скажи, что я тебя уговорил.
На мгновение мне ужасно захотелось согласиться, но я вспомнила любопытный взгляд Сашки и поняла, что не явиться домой ночевать никак не могу. Тем более с учетом того, что дочери я ночевать вне дома категорически запрещала. Двойные стандарты для судьи недопустимы, а значит, я не могу делать сама то, что запрещаю ей.
Миронов мое молчание оценил совершенно правильно.
– Не уговорил, – констатировал он, впрочем, по-прежнему без малейшего напряга в голосе, – дочери боишься? Шифруешься?
– Ага, – согласилась я, снова улыбнувшись от того, что с ним было так легко. – С гостями придется ждать до выходных. Обещаю, что в субботу останусь с ночевкой, потому что меня Машка прикроет. Скажу Сашке, что поехала к подруге на дачу.
– Девушка, а вас не учили, что врать нехорошо? Может быть, ты уже познакомишь меня со своей дочерью, да и дело с концом. Она убедится, что я – человек сугубо положительный, и будет отпускать тебя на ночь. Я убежден, что ее это только порадует.
Да что ж такое. Еще один человек намекает, что моя дочь выросла и нуждается в свободной квартире. Конечно, я прекрасно осознавала, что они с Фомой давно не только за ручки держатся, но упрямо цеплялась за остатки каких-то глупых иллюзий. Или это были предрассудки?
– С Сашкой я тебя обязательно познакомлю, – пообещала я. – Но на сегодня это ровным счетом ничего не меняет. Может, еще есть какие-то варианты?
– Заберу тебя с работы и отвезу в ресторан, – со вздохом сказал Миронов. – Потом верну к твоей машине. Такой вариант подойдет?
– Подойдет, – тут же согласилась я. – Сашка вечером к Натке поедет, так что моего отсутствия не хватится.
Мы еще поговорили о всяких пустяках, которые, как ни странно, наполняли жизнь смыслом, и разговор прервался только тогда, когда я доехала до работы.
– До вечера, Елена Прекрасная, – сказал Виталий. – В течение дня не буду тебя отвлекать от принятия судьбоносных решений, но если что-то понадобится – звони.
Попрощавшись, я припарковала машину, забежала в кофейню за пирожными к утреннему кофе и подошла к зданию суда в тот же момент, что и моя подруга Машка. Последний месяц выдался настолько насыщенным, что виделись мы нечасто и только на работе.
– Слушай, Кузнецова, а у тебя совесть есть? – с места в карьер наехала на меня подруга. – Ты вообще помнишь, когда в последний раз была у меня в гостях?
– Маш, ну ты же понимаешь, что я не виновата, – тут же начала оправдываться я. – Жизнь такая. Все так изменилось.
– Если ты про Натку с ее девочкой, то не надо ля-ля. Это тебя никак не касается. Так что колись, подруга, чем таким важным ты теперь занята вечерами?
Рассказать про Миронова я не была готова даже Машке, почему-то мне казалось очень важным сохранить приватность наших отношений на максимально возможный срок, словно публичность могла разрушить то волшебство, которым они сопровождались. Пожалуй, впервые в моей жизни. Во всех моих отношениях с мужчинами, начиная с однокурсника, волею случая ставшего Сашкиным отцом, в них существовала какая-то червоточина. И, признаться, я очень боялась, что она вот-вот проявится и с Виталием. Слишком хорошо все было, слишком сказочно, не так, как я привыкла.
– Ты представляешь, Говоров звонил, – сказала я, не отвечая на заданный вопрос. – В ресторан приглашал.
– Да ты что, – всплеснула руками Машка. – А ты?
– А я отказалась. У меня нет никакого желания снова его видеть в неформальной обстановке.
– Это понятно. Странно, что такое желание возникло у него. Говорят, что его регулярно видят в компании его коллеги. Она в прокуратуру устроилась недавно. Блондинка тридцати четырех лет. В разводе, воспитывает дочь. Прости, может, тебе неприятно это слышать, – спохватилась подруга.
– Мне совершенно все равно, – успокоила ее я. – Тем более непонятно, зачем он вдруг объявился спустя полгода с гаком.
– Может, ему от тебя снова что-нибудь нужно? Протекция по очередному какому-то делу?
– Машка, ну что ты глупости говоришь, никогда я ему никакой протекции не оказывала и даже не собиралась. Мы же и расстались на почве непреодолимых профессиональных разногласий. Кстати, судя по тому, что ты говоришь, он тоже учится на своих ошибках и встречаться начал не с адвокатом, к примеру, которая могла бы, как и я, развалить его дело, а с коллегой, которая однозначно будет стоять на его позиции.
– Да, так проще, – согласилась Машка, – что еще раз доказывает, что при всей своей вполне мужественной внешности Говоров – тряпка и слабак. Ой, извини.
Я вдруг подумала, что еще совсем недавно бросилась бы спорить, защищая Никиту от напрасных нападок. Но сейчас мне, во-первых, было все равно, а во-вторых, на фоне Виталия Миронова образ Никиты Говорова действительно скукоживался и мерк, а на первый план выходили нелицеприятные черты, именно те, о которых говорила сейчас Машка.
За разговором мы дошли до моего кабинета. Дима был уже на работе, о чем свидетельствовал аромат кофе.
– Зайдешь? У меня пирожные, – я потрясла перед Машкиным носом коробкой, которую держала в руках.
– Разумеется зайду, хотя и не оставляю тщетных попыток следить за своей фигурой. Ты – змея-искусительница, Кузнецова. Ты знаешь об этом? Но имей в виду, я сегодня приглашаю тебя на обед, во время которого ты мне расскажешь про своего нового приятеля. Поняла? Как ты есть подруга моей жизни, то не должна скрывать от меня ничего. Я же вижу, ты последнее время просто светишься, а это явный признак, что ты влюбилась.
