По-прежнему ни на одно сообщение он не ответил. Ему было нечего сказать, он не мог найти себе никаких оправданий. Чувствовал себя как обвиняемый на судебном заседании, который отказался от защитника и последнего слова – решил просто ждать приговора.
Хлинюр хорошо помнил этого мальчика. Они с шести лет учились в одном классе. Его звали Гойти, крепкий, в очках с толстыми стеклами, говорил мало, немного застенчивый. Хлинюр начал задирать его в первый же школьный день. Он не пропускал и многих других одноклассников, но Гойти был его любимой мишенью. Никогда не давал сдачи и, казалось, все глубже забирался в свою скорлупу по мере того, как нападки становились все жестче. Первые годы насилие было исключительно моральным: шуточки в адрес Гойти на уроках и переменах, насмешки, которые на поверхности казались такими невинными, что учителя не обращали на них внимания, но на самом деле были похожи на хорошо продуманную психологическую травлю. Хлинюр всегда с легкостью прессовал людей; у него и теперь был особый прием, чтобы на допросах заставлять подозреваемых признаваться.
Шли школьные годы, и травля как Гойти, так и других несчастных соучеников Хлинюра становилась все более грубой и жестокой, иногда даже случались побои. Хлинюр был сильным не по годам и вовсю этим пользовался. Гойти, как и прежде, приходилось хуже всех. Особенно на уроках плавания. У Хлинюра была привычка, пока учитель не видел, держать Гойти под водой, постоянно увеличивая время, а потом отпускать его, нашептывая одни и те же слова. Скоро я научу тебя умирать.
Он не понимал, почему Гойти не сдавался, почему не перестал ходить в школу. Словно дал зарок не отступать. С другой стороны, он часто болел – возможно, даже слишком часто.
Сейчас Хлинюр с трудом мог думать о тех годах. Угрызения совести стали требовательным спутником его взрослой жизни. Он изо всех сил старался все исправить, всей душой раскаивался, но иногда воспоминания о школе, вонзаясь тысячей иголок, его одолевали. Его, такого сильного. Какими же тогда эти воспоминания были у тех, кого он дразнил, бил и мучил целыми днями?
Относительно причины этих ужасных писем он не сомневался. Знал, что они связаны с травлей Гойти, и понимал, за какие именно грехи ему предстоит заплатить. Сообщения были абсолютно одинаковыми. Только одно предложение.
Скоро я научу тебя умирать.
5
Кристина стояла на стартовой площадке восемнадцатой лунки. На поле она пришла рано, тогда оно еще пустовало, но теперь заполнялось игроками. В гольфе было что-то успокаивающее – возможность забыть о работе, вдохнуть свежего воздуха. Забыть Ари и все переживания, с ним связанные.
Поле для гольфа было для нее своего рода оазисом в пустыне, источником, из которого она черпала силы для предстоящего дня.
Неожиданно для себя она очень полюбила гольф. Записалась в секцию прошлым летом, чтобы вспомнить, чему училась в детстве вместе с родителями. Весной, когда потеплело, снова достала клюшки и стала регулярно ходить на поле, в основном ранним утром.
В студенческие годы она редко отрывалась от учебников и теперь испытывала постоянную потребность двигаться, чтобы поддерживать себя в форме. Нагрузки на работе оказались сильнее, чем она ожидала, учеба по сравнению с ними – детская игра. Возможно, это и стало причиной недавно пробудившегося у нее интереса к спорту. Однако в глубине души она подозревала, что все дело в Ари, точнее – в его полном неприятии гольфа. Он неоднократно насмехался над их общими друзьями и знакомыми, которые занимались этим видом спорта, и считал, что лучше настроечная таблица на экране, чем телевизионные трансляции турниров по гольфу.
Так что теперь она могла убить двух зайцев: быть уверенной, что не натолкнется на Ари, и, кроме того, хотя бы заочно насолить ему, занимаясь тем, к чему он испытывал отвращение. Она не разговаривала с Ари уже почти полтора года. С того момента, как он рассказал или, скорее, намекнул, что изменил ей с какой-то овцой из Сиглуфьордюра. Она не смогла дослушать и вообще больше пользоваться тем телефоном: швырнула об пол и разбила его вдребезги. А ведь всегда была такой спокойной и беззлобной. Когда Ари признался в измене, ее словно ударили в лицо, и она впала в полное отчаяние. Конечно, после того, как он, не посоветовавшись, решил переехать в Сиглуфьордюр, их отношения стали несколько натянутыми, однако она не перестала рисовать в воображении их совместную жизнь в уютном пригородном таунхаусе с детьми и, возможно, собакой. Кристина старалась убедить себя в том, что уже оправилась от шока, пришла в себя, но понимала, что это не так. Требовалось больше времени. Ари, конечно, потом пытался с ней связаться. Бесчисленные телефонные звонки и электронные сообщения, на которые она не отвечала. Иного он не заслуживал.
Она и не предполагала, что была настолько влюблена и что разбитое сердце может так болеть. Отчасти была даже рада, что не расспросила его об отношениях с этой провинциальной девчонкой, – лучше ей ничего не знать. С другой стороны, ее захлестывали фантазии. Она испытывала к сопернице ненависть, хотя никогда ее не видела и не знала, как зовут.
В остальном жизнь текла по накатанной колее. Работа, работа и снова работа.
Она закрыла последнюю лунку на паре. Единственный пар сегодня. Бывали дни и получше.
Кристина начала привыкать к жизни в Акюрейри. Придя в себя после разговора с Ари, она позвонила в Национальную больницу, чтобы узнать, нельзя ли ей вернуться на свою летнюю работу, хотя, как она прекрасно знала, место уже отдали ее подруге, а другого не было. Ей, типичной столичной жительнице, пришлось смириться с переездом в провинцию, и она нашла себе маленькую квартирку в Акюрейри. В городе у нее практически не было знакомых – только Натан, их общий с Ари приятель, он учился там в университете. Иногда они встречались за кофе. У нее, конечно, были подозрения, что Натан сливает информацию, но она их не высказывала; пусть Ари знает, что у нее все хорошо. Что она давно уже успокоилась. Хотя это и не совсем так, но она работала над этим и очень надеялась на помощь мужчины, которого встретила на поле для гольфа. Они познакомились три недели назад, на первой лунке. Было семь часов утра, и она не ожидала никого увидеть. Тем не менее он появился практически одновременно с ней и, узнав, что она одна, предложил играть вместе. Одному как-то скучно, задорно сказал он. Она кивнула, хотя придерживалась другого мнения. Ей очень нравилось играть одной: никто не мешает, только она и свежий утренний воздух, одна в мире. Тем не менее она приняла его предложение: он был чертовски привлекателен.
Сообщил, что компьютерщик-фрилансер. Значительно старше ее. Впрочем, это не имело никакого значения, раз им хорошо вместе. Может, Ари был для нее слишком молод? Ей, наверное, просто больше нравятся мужчины постарше, когда в волосах начинает пробиваться респектабельная седина…
Он предложил снова встретиться через несколько дней, и тогда они сыграли еще девять лунок. Затем вечером в пятницу у них состоялось первое свидание в маленьком кафе. Она пришла вовремя, но он уже сидел за столиком и заказал им яблочный пирог со взбитыми сливками и горячее какао. Разве не идеальный мужчина?
