– Неа, – не без удовольствия развеял я в пыль его последнюю надежду. – Я ни разу ни чудо. Уж тебе ли не знать!
– Да за что же мне это, а? – протянул он плаксиво. – Из-за тебя, охламон чешуйчатый, прогорел мой бизнес! Ведь пришлось долговой дом продать – за долги!
– А я тут причем? – пожал плечами, подумав, что все-таки чувство юмора у судьбы имеется.
– Так ведь как продал тебя, все пошло вразнос! И кредиторы сбежались, и, – он с трудом перевел дух, – дочь в подоле принесла!
– Тут я точно не виноват, – торопливо заверил его.
– Да уж лучше бы ты! – тот махнул рукой. – От оборотня понесла! Позор на мою голову! Отъявленный бандюк ведь! И женат уже! И официально, и не очень – любовниц в городе с десяток!
– Сочувствую, – такого к алтарю за хвост не потащишь.
Ну, а ежели оптимист и все же попробуешь, без руки, как минимум, останешься. Или уж скорее без головы.
– И родит-то тройню, будь он неладен, этот вурдалак! – мужчина сплюнул на пол. – Все три девки! Повитухи эти, из магов которые, сказали. А денег содрали, будто порадовали чем, бессовестные! Вот за что боги на меня прогневались, скажи, а? Жена слегла и больше не встает! Деньги на врачей ушли! Бизнес тю-тю, сдулся.
– Не хочешь ли ты сказать, что я тебе удачу приносил? – поддразнил я его, не удержавшись.
– Да какую удачу, отродье ты несчастное? – толстяк топнул ногой, тряся щеками. – Все беды начались с тех пор, как маги эти тебя притащили чуть живого! Будь они… – он глянул по сторонам и шепотом закончил, – чтоб им воздалось, в общем!
– Значит, с чего начали, к тому и вернулись, – кивнул сам себе. – Мне за решеткой сидеть, а тебе моим тюремщиком быть.
– За что, боги?! – толстяк воздел очи к закопченному потолку.
– Не ищи ответа у небес, они не особо общительные, – я ухмыльнулся. – Лучше скажи, девушка, что выкупила меня тогда у тебя, не приходила больше?
– Да почем же я знаю? – печально снова горестно выдохнул. – Ведь только заступил сегодня. Но по уставу должны были сразу сообщить ей, ведь в ромбе все данные имеются. А чего стряслось-то? Выгнала она тебя, что ли?
– Можно и так сказать. Она жена моя теперь, – сердце тоскливо заныло.
– Свезло ж тебе, чешуйчатый! – удивленно присвистнул мужчина. – А чего натворил-то? За что загребли?
– Ну, технически, за то, что голым шел по улице, – недовольно признался я. – Но дело было ночью и…
– Дурак, вот дурак! – толстяк покачал головой. – Такая жена имеется, а он голым по улицам форсит! По ночам надо женушку ублажать, а не голыми полупопиями трясти у всех на виду!
– Иди свою ублажай, – огрызнулся я. – Раскомандовался!
– Мою можно ублажить только одним способом, – мужик снова опечалился. – У нее все эти, зоны удовольствия женского на руках – монеты на них кладешь, и она так счастлива, что прямо жуть!
А я вспомнил, как полыхала в моих объятиях Дэна. Как беззастенчиво отдавалась мне, принимая удовольствие и даруя его в ответ. Дракон внутри вспорол душу выпущенными когтями. Он тоже жаждал вернуться к нашей любимой. Которой мы оба отныне без надобности.
– Чего скис-то? – толстяк подошел ближе. – Узнаю, что там и как, не куксись. Важнее, что нам с тобой теперь делать. – Снова печально вздохнул. – Ведь помню, как на все виды работ я тебя отправлял. И что? Отовсюду ведь выгнали да еще счет за убытки выставили! А потом еще и жена звездюлей добавила – ведь платить-то из своего кармана пришлось!
– Давай тогда минуем тот этап, когда ты всячески стараешься меня пристроить, а я вдохновенно косячу и приношу тебе убытки?
– Это как? – навострил ушки мой тюремщик.
– Проще простого – приносишь мне свежей соломки и оставляешь в покое. И твои нервы целы, и убытков никаких.
– Вот лентяй! – изумился он моей наглости. – И не совестно? Наверное, потому супружница тебя и турнула, что и в постели ленился! Поди, уж нашла кого поактивнее – из этих проклятых оборотней, которые…
Одно движение, и его горло уже хрустело в моей руке.
– Пуууушштиии… – прохрипел прохиндей, махая руками и суча ногами.
– Никогда не смей так говорить о моей жене, понял?! – прорычал я, стиснув глотку гада еще сильнее.
Его лицо налилось багрянцем.
– Моргни, если понял.
Выпученные глаза тут же заморгали – как крылья бабочки, удирающей от птицы, твердо решившей ею перекусить.
– Уменка, – я отпустил его, дождался, когда затихнет кашель, и добавил, – а теперь бегом узнавать, что и как с моей супругой!
Толстяк попятился, сжимая горло.
– И соломку не забудь, – крикнул вслед ему. – Да побольше!
Глава 31. Предложение
Дэна
– Госпожа просыпается! – свистящий шепот показался таким громким, что я сморщилась.
– Просыпается! – разошлось эхом в разные стороны. – Просыпается!
– Тише всем! – прикрикнул другой голос, и все моментально затихли.
Странно, но напряженная тишина еще сильнее давила на мозг. Не выдержав, я открыла глаза.
Балдахин. Это было первое, что я увидела. Тяжелый, свисающий сотнями мелких, противных фиолетовых складок, будто жир на теле. Бррр!
Поспешно отвела от него взгляд. А где все? По ощущениям, так десятка два человек должны быть рядом. Я попыталась сесть на кровати, но перина была такой мягкой, что засасывала обратно, как зыбучие пески.
– Не вставайте, госпожа! – из-за складок балдахина выскочило что-то маленькое, костлявое и машущее руками.
Потом еще и еще. Все вместе они бережно уложили меня обратно в эти самые «пески». Теперь точно не вылезти.
– Вам надо отдыхать, – наставительно произнесла самая высокая из существ, ростом максимум мне по грудь.
За спиной у нее трепетали, переливаясь отблесками от слюдяных вкраплений, невесомые крылышки, как у фей.
Кажется, это марлы, вспомнила я. Что-то среднее между гномами и эльфами. Тщедушные тела, острые носы и совершенно круглые глаза со змеиными зрачками. Видела только на картинках. Думала, этот народ давным-давно вымер.
– Все верно, госпожа, – самая высокая кивнула. – Мы марлы, последние из оставшихся. Великая редкость, госпожа. Потому наш высокочтимый Император и даровал нас вам.
– Ч-что? – я нахмурилась, глядя на них, почтительно склонивших головы. – Что это значит?
– Что мы ваши рабыни, госпожа, – поклон стал еще ниже, позволяя мне полюбоваться их крылышками.
– Что за ерунда? Мне не нужны никакие рабыни!
– Смилуйтесь, великодушнейшая госпожа! – марлы все, как одна, попадали на колени, заливаясь слезами. – Если откажетесь от дара Императора, он решит, что мы, недостойные, прогневали вас, и сурово накажет бедных марл!
