Ее запах бил мне в нос до тех пор, пока я не свернул куда-то в темный закуток, не в силах более сдерживать желудок, рвущийся наружу. Оперся рукой на выгнутую крышку сундука, и меня вырвало. Пустое нутро, сотрясаемое спазмами, исторгло на пол лишь желчь со слюной.
Горечь во рту отрезвила лучше пощечины. Втянул воздух носом, морщась от противного запаха. А потом учуял легкий цветочный флер, как от затейливо сплетенного аромата дорогих, сделанных на заказ духов. Нахмурился. Откуда в этой бедняцкой хибаре духи, которые по стоимости дороже всего дома?
Повел носом, распахнул крышку сундука – сам не знаю, зачем. Миллион раз потом проклинал себя за это. Потому что из него на меня глянули огромные глаза, в которых плескался ужас.
Она сидела на дне, притянув ноги к груди и так крепко обхватив их, что мне казалось, что я слышу хруст хрупких детских косточек. По плечам струились густые волосы. У моей сестры Марии были такие же. Предмет ее гордости и даже немного тщеславия. Сто раз гребнем утром и столько же перед тем, как лечь спать.
В ночь, когда ее обряжали в похоронный саван, я сам расчесывал эти волосы – сто раз, как и положено – перед тем, как она отойдет к вечному сну. И никак не мог заплакать, хоть и считал, что потеряв последнего члена смерти, обязан это делать. Слезы не шли даже в тот момент, когда раздался глухой стук, с которым падали комья земли на крышку гроба, проглоченного могилой.
Лишь когда остался один, и погасла последняя свеча, оставив меня в полнейшей тьме, рыдания начали прорываться из груди наружу. Как зверь, ломающий мощными лапами ребра, они растерзали меня, заставив забыть обо всем, кроме всепожирающей тело боли.
Я не боролся с этим, ибо заслужил ее, целиком и полностью. Ведь моя вина была в том, что после того, как разорился наш отец, я бросил сестру и, закинув котомку на плечо, отправился на поиски судьбы, полагая, что у Марии все будет хорошо – ведь девушку ждал брак.
А на деле вышло по-другому – она шагнула с самой высокой башни родового замка, принадлежащего теперь ростовщикам, когда суженый прислал письмо, в котором объяснял, что разрывает помолвку, так как на примете есть состоятельная невеста, а какая-то нищенка ему не нужна.
Эта крошка, в сундуке, смотрела на меня, пока я тупо пялился на нее, вспоминая сестру, вина перед которой всегда будет разъедать мою душу. Лишь услышав шаги в коридоре, понял, что ее ждет то же, что и теленка, из шкуры которого делают лучшие ножны в столице.
Быстро захлопнув сундук, я развернулся и уставился на сержанта. Неплохой парень, он часто мне помогал, даже отдал сапоги, когда от моих остались лишь голенища, по сути.
– Что там? – спросил он, кивком указав на сундук.
– Ничего, только ветошь, – пробормотал я, молясь всем богам, чтобы он поверил.
– Ладно, иди, Черут, – сержант посторонился. – Не медли, салага, капитан тебя ищет.
– Я… – сознание заметалось в поисках вариантов.
– Проваливай, сказал! – парень подхватил меня за шкварник и выволок в коридор. – Пошел!
Я прислонился к стене, глядя на то, как он заходит в темный закуток. Хлопнула крышка сундука, и мое сердце разорвалось. Надо было вернуться и… Но я развернулся и, держась рукой по стене, пошел прочь – чего никогда не смогу ни простить себе, ни забыть.
С лестницы скатился кубарем, ударился головой так, что перед глазами заалели круги и кривые ромбы. Поднялся, вышел из дома. Капитан что-то говорил, но я не понял ни слова.
Слух вернулся, лишь когда из дома вышел сержант.
– Последнюю нашел, – сказал он, держа в руке кинжал – тоже окровавленный.
– Значит, вся семья, – капитан довольно оскалился и кивнул парню, держащему факел. – Сжечь хибару, чтобы и следа не осталось! – он посмотрел на подошедшего к нам мага. – Готово, господин! Всех убили!
– Значит, Светочей больше нет, – пробормотал он и широко улыбнулся.
На мгновение мне показалось, что в его глазах – черных, как тьма вокруг, вспыхнул адский огонь.
Тот самый, который обгладывал потом мои кости, медленно слизывая с них плоть – отныне разгораясь в моей душе снова и снова, возвращаясь воздавать мне по заслугам каждую ночь.
Каждую проклятую ночь!
Глава 15. Натюрморт
– Не трогай ее! – вскричал я, проснувшись в липком поту, и все еще видя очи той крошки, сидящей в сундуке.
Этот сон снова и снова возвращает меня к ней. Я бегу по дому, ищу ее, падаю, едва двигаюсь, и на одних руках вползаю в тот темный закуток, где стоит сундук. Он всегда перевернут, крышка оторвана, а малышка с белым, как луна, лицом жмется к стене. А над ней стоит тот самый маг – с кинжалом в руке, с которого капают огненные капли.
И никогда, ни разу за долгие годы мне не удалось даже приблизиться к ним. Сон всегда обрывается, когда маг смотрит на меня, хохочет, словно полоумный филин и начинает опускать занесенную над девочкой руку с клинком.
Сегодня было также. Но, кроме того, еще почему-то имелось ощущение, будто что-то изменилось. Я открыл глаза, хмурясь и пытаясь разобраться, откуда появилось это ощущение. Ни черта не понял, рассердился на себя и только в этот момент осознал, что уже светло. Проспал?
Встал, выглянул из окна – точно, все уже завтракают в саду! Выругался себе под нос. Хорош защитничек, дрыхнет без задних ног – и это когда в подвале сидят два смертных приговора Дэны!
***
К столам в тени деревьев я подошел, когда Дэна уже допивала кофе. Остальные работяги еще стучали лодками по дну мисок, доедая кашу. Значит, женушка, в отличие от меня, проснулась затемно. И куда это она так торопилась, спрашивается? Что на этот раз задумала? Ведь глаз да глаз за этой прыткой стрекозой нужен!
– Доброе утро, – сел рядом с ней, чмокнул в щеку, вдохнув аромат кожи и волос.
Сегодня она пахла яблоком. И безрассудством – как обычно.
– Доброе, – отстранилась и встала. – Помоги, пожалуйста, Таранте, хорошо?
– Как прикажете, госпожа.
Прозвучало куда более язвительно, чем намеревался. Ничего не могу поделать, с ней во мне словно черт какой-то просыпается. Хорошая мы парочка – она тоже дьявол в юбке! Но такой красивый дьявол! Стиснул зубы, проводив взглядом ее попку, которая так упруго покачивалась при ходьбе, что мой дракон готов был рычать в голос. Желанная моя…
– Не скрипи зубами, – Тарантул поставила передо мной миску и шлепнула туда половник каши. – Ешь давай.
– Неужели вы одобряете то, что она творит? – я вооружился ложкой и начал запихивать в себя еду, не чувствуя вкуса.
– Нет, – женщина налила в кружку кофе. – Остыл уже.
– Тогда надо что-то предпринять! – загорячился я. – Иначе все плохо для Дэны кончится!
– Ты попробовал, поди, ей помешать, – она усмехнулась. – И что, получилось?
