Июльская ночь испытывала своей духотой. Анна не могла заснуть всю ночь, мысли её пребывали в полном беспорядке и беспокойстве. Ожидая со дня на день приговора суда, она могла думать только о возможной участи мужа. И всё за что бы она ни бралась, валилось из рук. Она то истово молилась, стоя на коленях перед образами, то беспокойно мерила шагами спальню.
Едва рассвело пошла на кухню, где уже хлопотала над завтраком Дарья.
- Желаете чего, Анна Лександровна? – спросила она Анну и сочувственно посмотрела на измученное бессонной ночью лицо хозяйки.
Анна часто ловила на себе сочувственные взгляды слуг. Она знала, что между собой Дарья с Варварой и Архипом обсуждают сложившееся положение вещей, жалеют её. Но их участливые взгляды, постоянные попытки опекать её, как-то напрягали. Ей казалось, что они считают Сергея едва ли не умершим, а её почти вдовой. И это ощущение было для неё невыносимым.
- Нет, Дарьюшка, - отозвалась она на предложение кухарки, но тут же передумала: - Впрочем, сделай мне кофею.
- Вы б покушали чего, - предложила заботливая Дарья, - Бледны, как полотно, а вам силы беречь надо…
- Не хочется, Дарьюшка, - Анна печально улыбнулась, - Вот выпью кофею и ладно… Потом, всё потом.
И она медленно пошла в кабинет.
***
Синяев с утра мучился дурными предчувствиями. Накануне был обычный день, потом он плотно поужинал у Демута и завалился спать раньше обычного, то есть не под утро, после очередного визита или пирушки, а как вполне добропорядочный барин – после заката. Однако с утра проснулся с неприятным чувством – должно что-то случиться. И эти предчувствия оказались пророческими.
Едва войдя в переднюю Петрушевских, Николай услышал шум доносящийся из кабинета.
- Хозяйке плохо, - сообщила ему открывшая двери нянька и сразу же скрылась в детской, откуда летел громкий и требовательный плач Сашеньки.
Николай, сбросив шинель, кинулся в кабинет. Тревожная картина предстала его взору: Анна без чувств лежала в середине комнаты прямо на полу, Архип и Дарья суетились вокруг.
- Анна, - он поднял её и перенёс на диван, брызнул водой из графина, который протянул ему Архип.
- Анна, Анна, - позвал, встревоженно всматриваясь в бледное лицо. – Как это, почему случилось? – бросил раздражённо слугам.
- Не знаем, - не скрывая слёз заговорила Дарья, - кофею подать велела… Я захожу, а она, сердешная, лежит…
- Я за доктором послал, - сообщил Архип.
Тёмные ресницы дрогнули, Анна открыла глаза и с удивлением увидела, склонившегося к ней Синяева.
- Николай Ильич? – Что случилось? Серёжа… - она попыталась сесть, но он удержал её.
- Голубушка! Как же вы нас напугали! – Николай прижался губами к её руке. – Лежите! Не тревожьтесь! Вам вредно волноваться! Сейчас придёт доктор, а пока – выпейте.
Он поднёс к её губам бокал с водой, и она послушно сделала несколько глотков.
- Николай Ильич, я… - она обвела глазами комнату и указала на газету, которая валялась на полу, - Я прочла… Это конец!
Не сдержав рыданий, она прижалась к груди Николая.
- Успокойтесь, голубушка Анна Александровна, - стал уговаривать он, взглядом велел Архипу подать газету.
Потом, усадив Анну, быстро пробежал глазами по газетным строчкам.
«Пять государственных преступников, приговоренных Верховным уголовным судом к казни через повешение 11 числа, 13 были публично казнены между 4 и 5 часами утра на одном из внешних укреплений Петербургской крепости». А дальше перечислялись имена казнённых, всего пять человек – Павел Пестель, Кондратий Рылеев, Сергей Муравьёв-Апостол, Пётр Каховский, Михаил Бестужев-Рюмин, приговорённые Верховным Уголовным Судом к четвертованию. Император исполнил своё намерение не использовать «дикие» виды наказания и заменил четвертование на повешение.
- Анна! Сергей жив! – Николай вновь прижал её к себе и принялся уговаривать точно ребёнка, ласково поглаживая по голове: - Уверяю вас, с ним всё хорошо. Вы должны перестать плакать!
Потом был доктор, дав Анне успокоительное, велел ей лечь в постель. Дарья увела Анну в спальню, за ними последовал доктор.
- Это что же, Николай Ильич, - Архип смотрел на Синяева растерянно и с надеждой, будто именно от него, от Николая, ожидал каких-то обнадёживающих вестей, - Неужто и барина нашего?..
Он не договорил, боялся произнести вслух то страшное и неотвратимое, что могло случиться с его любимым хозяином, которого он опекал с малых лет и до сих пор считал своим долгом заботиться о нём.
- Нет! – строго отрезал Николай. – И даже не смейте думать о таком!
И чтобы как-то заполнить воцарившееся неловкое молчание, достал сигару из стоящей на столе коробки и принялся раскуривать её.
В этот момент в кабинет вернулся доктор.
- Голубчик, - обратился он к Архипу, - ступайте, Дарья скажет, что нужно делать.
И когда старик вышел, сквозь стёкла пенсне внимательно посмотрел на Синяева, как бы решая что-то, и сказал:
- Вы, я полагаю, родственник…
- Друг семьи, - поправил Николай и представился: - Николай Ильич Синяев.
- Отлично… - пробормотал доктор, снял пенсне, повертев в руках, вновь надел и заговорил с паузами: - Анне Александровне необходим покой… покой и питание… Её нервы вызывают беспокойство, и сердце слабое.
- Доктор, неужели всё так серьёзно? – Николай взволнованно смотрел на этого чудаковатого человека с длинным забавным носом и надеялся услышать обнадёживающий ответ.
- Да, серьёзно. Однако, ежели соблюдать режим и исключить всяческое волнение, Анна Александровна будет совершенно здорова. Совершенно…И вот ещё что, - он шагнул к столу и стал писать что-то на небольшом клочке бумаги.
Синяев поймал себя на том, что высокая и худая фигура врача в строгом чёрном сюртуке, склонившаяся над столом, вызывает улыбку. Доктор напоминал журавля, бредущего по заболоченному озеру и высматривающего что-то съестное в зарослях осоки. Николай едва сдержал улыбку, которая была бы сейчас неуместной.
- Вот, - Франц Карлович протянул Николаю бумагу, на которой только что писал, - Снесите это аптекарю, это рецепт отличного снотворного средства. Ей необходим нормальный сон.
- Доктор, проблема в том, что Сергей Владимирович, супруг, сейчас в крепости, - заговорил Николай, взяв рецепт, - в скором времени ему будет вынесен приговор… И я, честно говоря, не знаю, как можно в этом случае избежать проблем…
- Хм, да, - Франц Карлович потёр подбородок, вновь поиграл пенсне после чего заговорил доверительным тоном: - Давайте не будем тревожиться раньше времени и станем уповать на его, - он поднял вверх палец, - милосердие.
Было непонятно говорит ли он о Боге или о царе.
