Когда вертушка взмыла вверх, Юля оглядела пятно фермы, бликующие вдали воды великого озера, игрушечные домишки посёлка и откинулась на спинку кресла. Ей было приятно, что она возвращается в большую игру.
***
Первый майский комар долго звенел над ухом, потом, судя по движению воздуха, летал над щекой и наконец пристроился над глазом, где Катя его и поймала, долго охотясь в темноте на раздражающее существо. Она почти перестала спать, особенно после того, как открыла дверь дачи и увидела сваленные на полу коробки со своими вещами. Ей показалось, что это не шмотки, книги, посуду, а всю её жизнь разодрали на куски, положили в грязный картон и выбросили на задворки.
Конечно, Вика предлагала остаться, но Катя прекрасно знала, что для подруги такое общежитие может закончиться плачевно. Её вторая половинка была сурова и не любила гостей, тем более с двумя детьми. Да и Кате нужно было как-то разобраться и жить дальше. Только вот ничего не хотелось.
Вчера втайне от детей Катя купила самую дешёвую бутылку водки и вот уже полночи по напёрсткам вливала в себя согревающую жидкость. Сначала сивуха шла тяжело, организм бунтовал, но потом ничего, пьяненько притих и даже побулькивал радостью. Катя просто поняла, что если не напьётся до синих чертей, то сойдёт с ума. Её голова не могла вместить осознание произошедшего. А самое отвратительное, что она сделала, так это на вопрос дочери о том где папа, сказала, что он умер. Вот так без подготовки, из-за своей боли утопила маленького ребёнка в фонтане переживаний.
– Просто мать года. – тихо пробормотала она и, поняв, что не может даже уснуть, встала и на подкашивающихся ногах вышла во двор.
Май ещё цапал холодным ветром, луна плыла в безоблачном небе, и всё вокруг было залито стальным блеском светила. Катя подняла лицо, глянула ввысь и проговорила:
– Я ещё не пропала. Я ещё жива.
Целую неделю после переезда она с детьми выгребала мусор изо всех дачных углов, кое-где подкрасила стены, повесила другие занавески, накрыла стол скатертью и вскоре здесь стало даже уютно.
Чтобы внести разнообразие в монотонно бьющиеся внутри черепной коробки тревожные мысли, Катя решила, что сто́ит заняться выращиванием овощей. И если раньше ей претила возня с землёй, и она в принципе не понимала, зачем тратить на это время, то сейчас ковыряние лопаты в тяжёлой глиняной почве даже как-то успокаивало. Женщина бросала комья грунта в тележку, с остервенением рвала сорняки и ненадолго становилось легче. Главное то, что дети тоже с упоением помогали, и втроём они за неделю перекопали небольшой огород и даже подремонтировали парник.
И сейчас у Кати остро стоял один вопрос. Нужно было понять, как зарабатывать, потому что деньги, выданные подругой, скоро точно закончатся, а просить милостыню снова она не хотела.
– Мам, а давай сегодня что-нибудь на костре пожарим? – неожиданно предложил сын. – Ну на мангале. Я вчера его из сарая вытащил и даже почистил.
Для Кати было в новинку то, что её неподъёмный на новые дела ребёнок, находящийся сейчас на стадии внутренних противоречий, самостоятельно что-то сделал. Предательские слёзы защипали в горле, но внутренне себя одёрнув и насильно перекрыв доступ наружу бесконечному потоку слёз, она проговорила:
– Отличная мысль! Собирайтесь, пошли в магазин. Купим сосисок, сыр, газировки и ещё хлеб можно надеть на прутики и запекать над огнём.
– Картошку нужно взять. – с самым серьёзным видом проговорила Зоя. – В фольге запечём. А когда папа поправится, мы его угостим.
И в эту минуту Катя осознала, что, на её счастье, Зоя просто не совсем поняла о чём речь. Видимо, сработало то, что когда-то они с Юрой обманули доверчивое сознание ребёнка, и когда умер кот, то сказали, что он заболел и больше не придёт. И сейчас Зоя восприняла страшную ложь не так остро, как могла бы.
Дорога до магазина была расцвечена молодой листвой деревьев, первыми звёздочками нарциссов и едва проклюнувшимися головками тюльпанов. С Катей и детьми здоровались дачники, кто уже уехал за город наслаждаться летними месяцами тепла и сейчас приводил в порядок пришедшее в запустение за осень и зиму жильё.
Магазин, куда они направлялись, открылся позавчера, после долгого перерыва и сейчас немолодая, полная женщина с проступившими венами на натруженных ногах мела перед входом мусор и старые листья.
– Всё порядок наводите? – приветливо сказала Катя.
– Тут наводи не наводи, одно дело всё изговняется, когда люди набегут. Насорят, натопчут, наплюют. – буркнула женщина. – Вы за покупками или языком потрепать? – она смерила Катю взглядом. – Дети, цветы не рвать! – вдруг прикрикнула она на Зою, которая присела перед небольшой клумбой и, перебирая пальчиком лепестки, считала их.
– Если вы так будете всех покупателей встречать, то боюсь ваш магазин будет волочиться в хвосте продаж. – заметила Катя и прошла в раскрытые двери.
Помещение встретило первую покупательницу неухоженным видом полок, пробивающимся через духоту помещения ноткой подгнившего мяса, а цветастой плесенью на одной из буханок хлеба.
– Ну что вам? – продавщица зашла за прилавок и сурово взглянула на Катю.
Но вдруг в один момент всё изменилось, женщина словно застыла, губы её искривились, и она, хватая ртом воздух, стала заваливаться набок. Катя, успев подскочить в последнюю секунду, подставила руки, чтобы женщина не разбила вдребезги голову об острый угол стеллажей.
– Антон, набери сто двенадцать и поставь телефон на громкую связь. – быстро проговорила она. – И дай мне бутылку с водой из холодильника.
Пытаясь хоть как-то привести в чувство осевшую в руках женщину, Катя объясняла диспетчеру, где они находятся, но ей казалось, что никакая «неотложка» уже не успеет. Лицо продавщицы менялось на глазах, вваливались глаза, кожа становилась похожей на пергамент, а через минуту перестало биться сердце.
– Антон. – сдавленно проговорила женщина. – Возьми Зою за руку и не отпускай. Подойдите к первому взрослому на улице и срочно попросите прийти в магазин и сами сразу же обратно. – Проговорила Катя, не в силах отпустить голову покойницы и всё ещё надеясь, что произойдёт чудо.
Вскоре после этого в помещение вбежали встревоженные соседи, раздирая дачную тишину сиренами, примчалась «скорая», но всё было поздно и медики, пожав плечами, сказали, что теперь нужно ждать полицию и специальную машину для вывоза тела.
– А что с магазином делать? – спросила Катя. – Я даже не знаю, кому звонить. – она выбежала вслед за медиками.
– Ну, закройте пока. Но вам всё равно уходить до полиции нельзя. – бросил на ходу фельдшер, садясь в кабину микроавтобуса.
Катя огляделась и поняла, что справляться с проблемой ей придётся одной, потому что, кроме охов, вздохов и слёз, от набежавших людей толку не было. Хорошо хоть рядом с покойником никто не хотел находиться, и все вывалились на улицу.
– Простите! – Катя глянула на высокую тихую женщину, стоя́щую неподалёку. – Вы знали её? – она кивнула на магазин.
