– Ты не отсюда, сам сказал. Откуда-то еще. Из какого-то другого времени. Мне уже приходилось встречаться с другими путешественниками.
– Меня так уже называли. Риз назвал.
– Эдмунд Риз, – подтвердил Карл, кивая. – Да. Он. Риз не отсюда. Однажды пришел сюда в сильную непогоду. И с тех пор донимает постоянно. – Он облизнул губы. – Один раз я встретился с ним. На охоте. Он был один. Сказал, что я могу присоединиться к нему. Когда я детально разъяснил ему, как, когда и сколько раз он сможет поиметь себя, Риз рассмеялся и сказал, что я все тот же старина Карл, которого он знал, хотя на самом деле я не он. Риз сказал, что, поскольку «мы знакомы», он оставит меня в покое. По его словам, на меня и так жалко смотреть.
– У него есть друзья.
– Пустоголовые приспешники. Да. Всякий сброд, выполняющий его поручения. Тебе повезло, что я ему отказал.
– Спасибо.
– Да ладно.
– Как они возвращаются? Я имею в виду путешественников: как они попадают к себе домой? Туда, откуда пришли.
Похоже, Карл опешил, будто кто-то взял и помочился в его банку с рагу.
– Возвращаются? Их дома больше нет. Миры падают друг на друга, Нейтан. Нейт. Никакого дома больше нет. Есть только… – Он махнул зажатой в руке ложкой. – Вот это все. Этот плавильный котел апокалипсиса, это… ну, рагу. – Карл постучал ложкой по консервной банке.
– Мой мир не рухнул. Он по-прежнему… по-прежнему где-то там. Что все это означает? – Нейт чувствовал, как ярость поднимается в нем подобно ртути в градуснике, но не мог ничего с собой поделать. – Ты несешь полную чушь – рушащиеся миры, путешественники, апокалипсис…
Кивнув, Карл резко отодвинул стул назад. Облизал ложку.
– Идем! Я тебе покажу.
* * *
Путь вверх по лестнице на чердак оказался мучительным истязанием. Каждый шаг отдавался болью в голове и ребрах Нейта, и ему пришлось сделать передышку на площадке второго этажа.
– Я так понимаю, у тебя сломано ребро, – посмотрев на него, сказал Карл. – Насчет сотрясения мозга не уверен. Хорошая новость в том, что никаких признаков заражения я не вижу. Сейчас заразиться проще простого, а антибиотики больше не действуют.
– Еще одна сторона апокалипсиса? – спросил Нейт.
– В самую точку. – Карл выковырял из зубов волоконце тушенки. – Совершенно верно. Ну, все, довольно отдыхать. Вперед, тигр!
Точно так же Нейта называл его отец. Обыкновенно язвительно, обвиняя сына в лени. «Вижу, ты валяешься в кровати и притворяешься, будто спишь. Вставай! Пора приниматься за работу. Вперед, тигр!»
Поэтому, когда Карл произнес эти слова, Нейт едва не ударил старого мерзавца по затылку, но вовремя остановился и продолжил подъем.
* * *
– Карл, что за чертовщина?
Стена представляла собой, мягко говоря, панораму безумной теории заговоров. Нейт мысленно представил себе рекламный призыв: «Спешите увидеть панораму безумной теории заговоров Карла Грейвза! У нас тут логотипы организаций! Жуткие клоунские маски! Таинственные медицинские документы! И самые разные ниточки, связывающие все это воедино! Кому теперь нужна пробковая доска? Наши новые запатентованные кнопки со стальным гвоздиком легко втыкаются в деревянную обшивку!»
– Перед тобой сценарии конца некоторых миров, – спокойно ответил Карл.
– Когда я проверял в последний раз, мир был только один.
– Когда ты проверял в последний раз, у тебя был только один отец, Карл Грейвз, причем не я. Когда ты проверял в последний раз, ты жил не на этой земле.
– Справедливо. – Нейт сглотнул комок в горле. – Ну тогда объясни, если сможешь.
– Конечно. Насколько это в моих силах, разумеется; в значительной степени все на уровне догадок. Но главное вот в чем: существуют другие миры помимо того, который ты считаешь своим. Сколько их, не знаю. Несколько десятков. Может, сотен. Возможно, их конечное число, возможно, нет. Я так понимаю, это – как там это называется? – альтернативные измерения. Временны́е линии или вроде того. Все похожее, но отличается. В каждый мир приходил мальчишка, мальчишка по имени Джейк, и в каждом он забирал… – Тут голос Карла дрогнул. – Он забирал моего внука Оливера, отводил его в Рэмбл-Рокс и либо принуждал его покончить с собой, либо… либо просто убивал. И это действие, это жуткое действие, оно имело какой-то эффект. Оно что-то открывало в каждом мире, низвергая его. И в каждом мире конец получался другим; не четыре всадника апокалипсиса, а четырнадцать или сорок, а может, бесконечное число всадников, каждый со своим Армагеддоном. Иногда конец вполне ожидаемый: болезни, глобальное потепление, извержение какого-то супервулкана
[115], удушающего мир сажей. В других случаях… было хуже. Страшнее. Искусственный интеллект запускал ядерные ракеты… из щелей в земле выползали чудовища, крылатые твари без глаз. Один раз, как я слышал, пролетела комета, что стало концом смерти – умершие сразу же воскресали, голодные, как одичавшие собаки, жаждущие любой плоти, любой крови, которая попадалась на пути.
Нейт скользнул взглядом по сумасшедшей стене картинок, предметов и документов.
– Откуда тебе все это известно?
Карл посмотрел на него. Нет, сквозь него. В какую-то далекую точку, в бесконечность.
– Я составил все это в течение последних нескольких лет. Как уже говорил, я встречался с путешественниками вроде тебя, – если хочешь, беженцами из павших миров. Каждый рассказывает свою историю. И иногда эти… эти ужасы и жестокости из других миров, они проявляются здесь. Потому что теперь здесь – это там. Повторю, миры падают друг на друга. Подобно этажам развалившегося здания. Обломки летят вместе, сынок.
– Я не твой сын.
– Как скажешь.
– А все остальное… Как ты узнал про Джейка и Оливера?
– Я видел собственными глазами, как это произошло здесь. С моим внуком. Но другие видели свои версии. Ты не единственный путешественник. – Голос Карла снова дрогнул. – Я говорил.
Внезапно до Нейта дошло.
– Некоторые из этих путешественников, они были не просто случайными людьми. Так? Это были члены твоей семьи.
– Совершенно верно, Нейт. Совершенно верно.
* * *
Когда они спустились вниз, Карл рассказал подробнее о том, как обстоят теперь дела в этом мире. По его словам, все было сломано или ломалось. Насекомые по большей части исчезли, хотя кое-кто остался: клопы, мухи, тараканы, комары. В некоторых местах все заполонили грибы: растения перестали расти, выращивать питательные невозможно, зато грибам полное раздолье. В других местах нет даже этого: все мертвое больше не гниет. Упавшее дерево или околевшее животное просто лежит, распадаясь в сто раз медленнее обыкновенного, если вообще распадаясь. По словам Карла, теперь всегда тепло, а иногда жарко. Сейчас на дворе февраль, но это не имеет значения. Иногда налетают бури, оставляя после себя сплошные разрушения. Ураганный ветер валит деревья, и деревья кричат, кричат в буквальном смысле, как женщина или ребенок, которых убивают. Иногда бури превращают воду в бензин – Карл радовался тому, что его колодец эта напасть еще не тронула. Иногда выворачивают животных наизнанку, и их внутренности лежат под дождем. («Вот почему, когда надвигается буря, – сказал Карл, – нужно позаботиться о том, чтобы не оказаться снаружи. Если только не хочешь, чтобы снаружи тебя оказались твои внутренности».)
