Подавшись к нему, Мэдди положила голову ему на плечо.
– Спасибо за то, что это сделал, Нейт. Думаю, все будет как надо.
– Я тоже так думаю, – сказал Нейт, однако это была ложь.
– А здесь прикольно, – сказал Олли.
Было очень отрадно снова видеть у него на лице улыбку. Его сын уже казался более… ну, сказать «собой», наверное, было бы не совсем хорошо, но именно так это воспринимал Нейт. Оливер стал более живым и свободным.
– И как-то дико, – добавил мальчик. – Сорняки и все такое… – Он хлопнул ладонью себя по шее. – Ой!
– Комары обнаружили тебя, – сказал Нейт. Он изобразил страшную гримасу в духе Дракулы. – Они хотят выпить твою кро-о-о-овь!
– Ага.
– По крайней мере, это не клещи.
– Клещи? – встревожилась Мэдди. – То есть как – клещи?
– Мы теперь на земле клещей. Но все в порядке. Клещей едят опоссумы. А летучие мыши съедят комаров.
– Клещи, опоссумы, летучие мыши и комары… – Мэдди покачала головой. – Твою мать, заворачиваем грузчиков и сжигаем на хрен все это дерьмо!
Нейт рассмеялся, и Оливер тоже. Они давно привыкли к поразительной страсти матери к ругательствам, хотя и не вполне разделяли ее.
– Жизнь в сельской местности, – усмехнулся Нейт, целуя ее в щеку.
– Итак, вот наша новая входная дверь, – сказал Олли.
– Две петли и одна ручка. – Мэдди многозначительно улыбнулась. – Вот что делает дверь дверью.
Нейт пожал плечами:
– В таком случае откроем эту дверь и начнем здесь жить.
* * *
(Эта фраза: «Две петли и одна ручка. Вот что делает дверь дверью». Мэдди произнесла ее, но сама не могла сказать почему. И откуда она взялась? Где-то слышала? Наверное.)
В связи с «облагораживанием» района работать в городе становилось все труднее и труднее – зачем сдавать площадь какой-то художнице, если можно сдать ее под крутое навороченное кафе или тому, кто продает дизайнерские повязки на глаз одноглазым хипстерам? А здесь просторно, есть сарай-навес, где можно будет обустроить мастерскую. В голове у Мэдди уже гудел список первоочередных дел: надо связаться с электриком, проложить туда кабель, установить кондиционер, провести интернет, поговорить с Труди Брин, чтобы попробовала устроить выставку где-нибудь весной… а затем она стала думать о том, что нужно составить и список продуктов, потому что есть им нечего… а еще стоит позаботиться о том, чтобы сообщить всем новый адрес и…
Вот в этом вся Мэдди. Списки внутри списков, планы составить новые списки, списки с новыми планами. Все думают, что художники – это легкомысленные бездельники, витающие в облаках, и среди них действительно есть такие, но все они или а) голодают, или б) уже богаты, а у Мэдди не было ни малейшего желания голодать, и она, черт побери, точно не была богатой, из чего следовало, что ей приходилось самой трахаться со всем этим дерьмом, огромное всем спасибо.
(Еще один аспект Мэдди: сквернословила она хуже змеи, утонувшей в бутыле с дешевой текилой. Мужчинам позволяется так разговаривать, а женщинам, как правило, нет, что Мэдди воспринимала как личное оскорбление. Да пошли к такой-то матери все те, кто считает, что женщина не может быть неприличной! В молодости Мэдди любила говорить: «Скажите мне улыбнуться, и я покажу вам зубы».)
В настоящий момент ее дерьмо было в полном порядке. Все происходило как нужно. Грузчики уже суетились, складывая ящики, расставляя мебель. Нейт присматривал за ними. Оливер изучал свою комнату.
Это дало Мэдди возможность. Возможность побыть одной.
Итак, она прошла на кухню, вышла через черную дверь на обшарпанное крыльцо и отправилась в лес. Нашла заросшую тропинку, ведущую к сараю. Ей потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться до него. Вот уж действительно самый что ни на есть сарай-навес: старые телеграфные столбы, вкопанные в землю, по шесть с каждой стороны, крыша из листов гофрированного железа. Столбы еще не сгнили, но ржавчина уже начала выедать в крыше ямки и дырки. Под балками висела мумия старого осиного гнезда вместе с бесчисленными гамаками пауков. Строение не имело стен, а пыльная земля хранила неровные рубцы, ямы и квадратные отпечатки, оставленные техникой и инструментом, которыми уже давно не пользовались и которые увезли скупщики, приглашенные забрать весь хлам, оставленный покойным отцом Нейта.
Это место принадлежало Мэдди, ей одной. Она посидела минутку, озаренная этой мыслью.
Мэдди чувствовала, что у нее есть пространство, чтобы разогнуться и дышать, пространство, чтобы творить, творить и еще больше творить. Но…
И тут на нее снова обрушилась действительность. «Сначала мне нужно возвести здесь стены. Сначала нужно провести сюда электричество, сделать освещение, установить кондиционер, перевезти все мои материалы, сварочный аппарат, инструменты и арматуру, и… и… и…» и в довершение ко всему все прочие заботы, которых требовал переезд в новый дом. Как правило, составление списков давало Мэдди ощущение свободы, однако сейчас они вдруг показались ей бетонными блоками, придавившими грудь.
Но если ей удастся снять эти бетонные блоки…
«Мне не нужен сарай, чтобы творить.
Нейт и Оливер сами разберут коробки.
Необязательно закупаться продуктами – можно заказать готовую еду, твою мать».
И на этом лес вокруг ожил в могучем порыве – да, ожил настоящей жизнью, белками, голубыми сойками и пауками, о боже, – но также и открывшимися возможностями. Там полно старых деревьев, поваленные стволы лежат на земле, словно павшие солдаты. Если вырезать из них что-нибудь…
Это можно сделать бензопилой.
У Мэдди не было бензопилы.
– Мне нужна бензопила, твою мать, – громко сказала она, обращаясь к лесу.
Инструмент имел очень большое значение. Точно так же как нельзя просто пройти пешком в Мордор, невозможно творить скульптуры дрянными, неподходящими инструментами.
Чтобы обработать стекло, нужна особая абразивная паста, чтобы разрезать глину, требуется прочная тонкая леска, без хорошей вакуумной камеры и хорошего пресса не сделать отливки и резиновые формы.
И Мэдди захотела обзавестись хорошей – лучшей бензопилой для обработки дерева. Хотя ей еще никогда не приходилось пользоваться бензопилой для создания скульптур, она возгорелась желанием научиться. Она поняла, что ей нужно: резчицкая бензопила.
Обычная бензопила хороша для того, чтобы безжалостно валить деревья. Но она не мясник-лесоруб. Нет, Мэдди была нужна пила с короткой цепью, что-нибудь такое, чем можно будет делать глубокие распилы, но в то же время тихонько бороздить дерево, проделывать маленькие канавки, ямки и углубления, создавая мелкие детали. Что-нибудь легкое, с маленькой вибрацией. Одна знакомая утверждала, что лучший инструмент делает немецкая фирма «Штиль», но, черт возьми, где его купить? В здешних краях Мэдди ничего не знала.
