«Я ничего нам не купила. Я стала шпионом, вот и все. Теперь моими глазами смотрит Дарц Тарац. Никаких обещаний вознаграждения. Если я скажу ему о конфликте между яотлеком и капитаном Флота Шестнадцать Мунрайз, то он потребует от меня чего-нибудь похуже, чем шпионаж. Если натравить их одну на другую, то этот Флот будет парализован, Девятнадцать Тесло придется отправить сражаться новые легионы, которые не перегрызут друг другу глотки. Сделать это будет не слишком трудно. Шестнадцать Мунрайз ищет рычаги влияния, и один из таких вероятных рычагов – это я». Об остальном она не стала говорить: о Три Саргасс с Искандром она хотела говорить ничуть не больше, чем с Шестнадцать Мунрайз. А это, вероятно, означало, что она не хочет думать о Три Саргасс с учетом того, что Искандр всегда был рядом, в голове.
<Я тебя слышу, – сказал он бесстрастным и отчужденным голосом. – Ты становишься чьими-то глазами, только когда приходишь доложить о результатах. До этого времени ты ничьи глаза и ничья диверсантка>.
«Ты так оправдывал невозвращение на Лсел? Если не смог сделать доклад, то остался хозяином самому себе? Какой же это хрупкий мир, Искандр. И ты еще говоришь, что мы ни в какой не в ссылке».
<Сам себя в изгнание не сошлешь>.
В этом он ошибался, подумала Махит, ссылка совершается в сердце и мозгах задолго до того, как тело перемещается через границы. Думая так, думая «нет», она, словно в наказание, ощутила невропатическую боль в руках, доходящую до локтевого нерва. Вот только боль чувствовал и он, они были одним лицом, и неврологический ущерб, причиненный им советником Акнел Амнардбат, не был виной кого-то из них. Даже если ее пронзала боль, когда она обнаруживала рваные края в тех местах, где между ними должно было существовать полное единение.
«Я так или иначе не знаю, как отправлять послания Тарацу из самого сердца тейкскалаанского флагманского корабля», – сказала она, и ее слова были разновидностью извинения. Предложением: может, пока забудем об этом с учетом обстоятельств, в которых мы оказались?
И ответ – теплый прилив, окативший все ее тело, ощущение, что, может быть, ей теперь удастся уснуть. Мягкая усталость, словно подарок ее собственной эндокринной системы. Она закрыла глаза. Свернулась на боку лицом к стене, обхватив себя за грудь защищающим жестом. Выдохнула.
И мгновенно пришла в полное, обостренное притоком адреналина сознание, когда раздался громкий стук в дверь.
Первое, что ей пришло в голову: Три Саргасс вернулась. Но ведь на дверном тачпаде оставлена пластопленочная записка с паролем ВОЙД, и Махит так пока пароль и не меняла. Три Саргасс вполне могла бы войти без стука. Значит, это кто-то другой. Махит перевалилась через край койки, нащупала пальцами ног нижнюю койку, потом спрыгнула на пол. Она не была готова к приходу посторонних – свободная юбка-брюки и верхняя часть ее пижамы ни в коей мере не годились для приема гостей, к тому же ни в коем случае не могли считаться тейкскалаанской одеждой…
<Надень жакет, твой все еще висит на спинке стула>, – сказал Искандр, и она была ему бесконечно благодарна за совет. Жакет помог. В нем оказалось что-то негнущееся. «Опасный фронтир!» упирался в ребра.
Тот, кто стоял у дверей, повторил стук. Прокричал – приглушенно через герметичную металлическую дверь – что-то вроде «Уполномоченный! Посол!»
Притворяться, что ее здесь нет, не было никакого смысла, а открыв дверь, она не будет в большей опасности, чем за закрытой дверью: это Жемчужина Мира, не Лсел и не одно из других мест, где бывала Махит. Под ее ногами была палуба боевого тейкскалаанского корабля, а снаружи – ничего, кроме безвоздушного войда, который здесь гораздо ближе к ней, чем на станции. Корабли были меньше Лсела. Корабли не были людьми, хотя и считались сообществами. На корабле ты не мог исчезнуть, даже на корабле с экипажем в пять тысяч человек. В особенности на тейкскалаанском корабле: Махит пока не нашла камер наблюдения в каюте, но знала, что они здесь есть, присматривают за ней, пусть и без Солнечных на другом конце, чтобы анализировать и принимать меры.
Она открыла дверь и увидела солдата, человека среднего роста с модной тейкскалаанской прической, с низкой линией связанных в косичку и закинутых назад волос.
– Посол, – сказал он. – Яотлек немедленно вызывает вас и специального уполномоченного на мостик. Я должен сообщить, что ваше послание сработало и ей немедленно нужно составить следующее.
Волнение, прошедшее по ее телу от бедер к черепному нерву и в горло, было волнением победы, не менее резким и приятным, чем когда-либо прежде. Значит, сработало, значит, они сообразили, а инородцы ответили. Махит знала, что на ее лице появилась улыбка станциосельника, одни зубы – она поняла это, когда солдат слегка отшатнулся от нее, но ее это не взволновало. Она имела право. Они с Три Саргасс установили первичный контакт, а все остальное – их ссора, Шестнадцать Мунрайз, Дарц Тарац, вся эта война – не значило ровным счетом ничего. По крайней мере, в эту минуту.
– Это фантастика, – сказала она. – Блестяще, правда.
Может быть, это самое важное, что она сделала в жизни. Список людей, установивших коммуникативные отношения с ранее неизвестными видами инородцев, освоивших космические перелеты, включал теперь в совокупности Императора Два Солнцепек со всеми ее помощниками, Три Саргасс и Махит Дзмаре. Это было с ума сойти что такое. Это было удивительно. Она чувствовала, что близка к истерическому, радостному смеху или слезам, или… она о таком даже не мечтала никогда, астробиология даже не была одной из способностей, на которые ее тестировали, лингвистика всегда была о человеческих существах, но… неужели? У них получилось!
– А где уполномоченный? – спросил солдат, пресекая переполнявший Махит внутренний восторг и с легкостью возвращая ее в рутину, горькую реальность ее отношений с единственным другом, которого она оттолкнула от себя. Если только дружба была понятием, которое существовало в Тейкскалаане. Так или иначе, весь ее мир рушился.
Она пожала плечами.
– Разве ее поселили не вместе с вами? – продолжил солдат, явно проверяя какую-то памятку на своей облачной привязке.
– Поселили вместе, – сказала Махит. – Но в данный момент ее здесь нет.
– Сейчас 0200 часов, – недоуменно сказал солдат, потом поднял одно плечо, опустил его, словно подчеркивая этим: агент министерства информации ведет довольно странный образ жизни в придачу к другим своим весьма специфическим особенностям. – Вы не знаете, когда она вернется? Яотлеку нужны вы обе. И немедленно.
– Несомненно, – сказала Махит. – Но у вас, сэр, пока есть только я. Я предлагаю вам для обнаружения уполномоченного воспользоваться вашим глазом-камерой и алгоритмом поиска облачной привязки. Поищите в барах или в каких-нибудь зеленых рекреационных зонах, если таковые есть на корабле, – она любит такие места. А я пока надену что-нибудь более отвечающее атмосфере мостика. Одну минуту.
Она сделала шаг назад, в комнату, и дверь, более не получавшая команду оставаться открытой, обусловленную ее присутствием, закрылась перед носом солдата.
