— Адриан? Из тех, кто убивал Фриону? — удивился фон Скилур. — Не помню такого мага, а я их всех знал. Из восьми, кто на Фриону ходил, до сегодняшнего дня только один и дожил, но он очень дряхлый. Тысяча лет даже для нашего брата слишком. Расскажи-ка поподробнее, как все было…
Подробно рассказывать не стал, устал, хотя и кавы напился, а только вкратце пересказал, как было дело, но кое-что утаил. Например, что согласился стать учеником мага. Откровенно-то говоря, я воспринял это как шутку. Если нет, то через двадцать пять лет посмотрю, если доживу.
Слушая мой рассказ, Габриэль изумлялся все больше и больше.
— Странный какой-то маг. Магия воздуха — это основа основ. Без воздуха не изучишь ни магию огня, ни воздуха, ни воды. А он, говоришь, владеет заклинаниями? Как он их умудрился освоить, без знаний основ?
— Кто из нас маг, ты или я? — пожал я плечами. — А вообще, колдун мог и имя сменить, и спрятаться, как следует. Ты мне скажи — если твои приятели трусы, то на кой хрен они вообще поехали?
— Так тоже из страха, — засмеялся барон. — Думаешь, мой племянник их просил, уговаривал? Ага, как же. Его высочество просто распорядился собрать всех магов, кто поблизости оказался и может своими ногами ходить и отправить сюда, а тех, кто ослушается, изгнать из герцогства. Пришлось ехать. Кому хочется на старости лет стать изгоем? Будет ли драка с Фрионой — еще вопрос, а вот если конные жандармы вкупе с латниками прибудут, никакая магия не спасет.
— Ясно, — вздохнул я. — Ладно, господин маг, тоффель с тобой, иди пьянствуй, празднуй победу, а я пошел спать. Но предупреждаю — если орать начнете, песни петь и меня разбудите, то не взыщите. Огребете по полной, по рыжим задницам.
— Почему по рыжим? — слегка ошизел маг.
— От старости порыжели, — нашелся я. Не говорить же, что мне понравилось выражение Адриана?
— М-да, тебе и впрямь спать пора, а то заговариваться начинаешь, — хмыкнул Габриэль. Взяв кувшин с вином, пошел к выходу, потом спохватился: — Да, ты как раз в палатку ушел, так от тангаров посыльный прибыл, награду тебе просил передать.
Фон Скилур вытащил из-за пазухи коробку и передал мне. Открыв ее, обнаружил внутри увесистую золотую цепь— звенья раза в два больше, чем на цепи эрла и кругляш, величиной с блюдце. И что там такое? Вокруг какие-то выпуклости, внутри изображение трех скрещенных кирок. Никак орден?
— Ишь ты, они тебя высшим орденом наградили, — с легкой завистью сказал Габриэль. — Таким только тангаров награждают, за особые заслуги. Даже у герцога орден с двумя кирками, а у меня и с одной нет.
— Хочешь подарю? — предложил я. Вот уж, чего бы мне не хотелось, так это брать награду от самовлюбленных придурков, слепо блюдущих традиции.
— Ты что, издеваешься? — зашипел барон. — Если откажешься, так это разрыв отношений, а Деметрию серебро позарез нужно.
— Ну, если серебро нужно, тогда возьму, — обреченно проговорил я, а потом утешился — этот орден будет прекрасно смотреться в моей коллекции. По размеру подходит к «Бешеному кресту». Правда, тот из чугуна, а этот из золота.
Габриэль почесал затылок, повернулся к выходу.
— Кувшин оставь, — неожиданно для себя сказал я.
— Чего это ты? — вытаращился барон. Не дождавшись ответа, с сожалением покачал кувшин, вздохнул, но ослушаться не посмел. Поставив емкость на стол, вышел.
Вот сейчас как возьму, да как напьюсь, а потом спою что-нибудь этакое, из репертуара наемников. Нет, сначала спою. Налил себе полную кружку вина и запел:
— Когда меня убьют на сече,
А коршун будет глаз клевать,
Мне будет, братцы дорогие,
Уже на это наплевать!
Когда я стану гнить в канаве,
А черви будут печень жрать,
Мне будет, братцы дорогие,
Уже на это наплевать!
Трезвым такую песню петь трудно. А уж под третий куплет, где пойдет речь про старушку-мать, непременно следует выпить. Взял кружку, понюхал. Бр-рр. Гадость какая. Выплеснув вино (надеюсь, барон не узнает?) налил себе кавы. М-да… Холодная кава (или все-таки кофе?) это еще хуже, чем вино. Обойдусь.
Улегся на постель, вытянул ноги и задумался — что же меня больше всего взбесило? Нет, не маги. Наверное, я просто не могу принять, что первый раз за всю свою жизнь я убил женщину. А теперь, сколько бы мне не говорили, что это и не женщина вовсе, а черная колдунья, все равно придется все это носить при себе и переживать. Впрочем, сколько этого переживания? Неделя? Ладно, пусть будет две.
Нет, завтра же еду домой. Дня через три-четыре увижу Кэйт, а потом никакая сила не вытащит меня из дома. Буду читать, есть печенку, приготовленную Курдулой, перебирать коллекцию и скучать. Эх, как хочется просто поскучать.
Ах да, по весне нужно обязательно перекрыть крышу, чтобы брауни перестал сердиться. И, все-таки любопытно — кто же такой Адриан и откуда он здесь оказался?
