— Да про племянничка своего, про кого же еще? — хмыкнул двоюродный дедушка короля, ухватывая луковицу и вгрызаясь в нее белоснежными зубами. — Мог бы и догадаться, что нам здесь сложно, и меры принять. Подвалы у Деметрия бездонные, что ему стоило любимому дядюшке вина послать? Хотя бы бочонок, больше не надо.
Услышь повелитель Силингии слова барона, он бы, по меньшей мере, обиделся, но маг уже дошел до той стадии, когда ему было плевать. Фон Скилур посылал слугу поискать в окрестных деревнях хорошего вина, но везде имелся только крепкий и очень вонючий шнапс. Пейзанам поить вином некого, да и делать в этих краях благородные напитки не из чего, а шнапс можно гнать даже хоть из подмороженного зерна, хоть из брюквы.
— Юджин, когда ты перестанешь обижаться на тангаров? — поинтересовался вдруг маг.
— А я на них и не обижаюсь, — пожал я плечами. — Поначалу да, было дело, а потом решил — к чему мне лишняя нервотрепка? Гномы такие, какие они есть. Не вижу смысла.
Мне действительно не хотелось общаться с гномами. Свои соображения, отчего тангары стали покорными овечками, принявшись исполнять приказы вервольфов, я изложил на бумаге и через Габриэля передал Димдашу. Не уверен, что прав на сто процентов, но на мой взгляд, на гномов, не подверженных магии, воздействие оказали звуки. Те самые, которые я толком и не расслышал. И что с того? У людей и у гворнов может оказаться разная восприимчивость. Вон, собаки чуют такие запахи, о которых мы и представления не имеем.
У старой колдуньи в запасе была тысяча лет, чтобы найти способ воздействия на соседей. Не зря же оборотни возились с повозками, правильно? Скорее всего, они нацепляли туда какие-нибудь свистульки, свиристелки, что там еще? Я бы пристроил все это добро поближе колесам, чтобы улавливали движение воздуха. Малорослики — народец настырный, отыщут на повозках следы от креплений, а в пещерах найдут и сами «музыкальные инструменты». А так это, или нет, пусть сами думают. Наверняка в государстве тангаров есть свои ученые.
— Нет, ну почему Деметрий не догадался прислать хотя бы пару бутылей? — снова заныл барон, понижая требования к внучатому племяннику и хватая кувшин за ручку.
Фон Скилур со скорбным видом взвесил емкость в руке, побулькал, оценивая количество шнапса, тяжко вздохнул и вновь наполнил бокал.
— Тебе недостаточно? — вяло поинтересовался я, прекрасно зная, что увещевания пропадут втуне. Если на столе есть кувшин, то он в ближайшее время обязательно станет пустым.
— А тебе что, жалко? — вытаращился на меня барон. — Ты ж все равно не пьешь… Я-то, старый дурак, обрадовался, что ты становишься нормальным человеком. Эх, зря радовался.
Радовался он, видите ли. Да мне от одних воспоминаний о той пьянке на свадьбе принцессы плохо становится. Как вспомню — бр-рр.
— Из-за тебя в одиночку приходится пить, как забулдыге, — пожаловался барон.
— Можно подумать, тебя это когда-то останавливало, — хохотнул я.
— Должны быть у старика какие-то радости, или нет? А ты сидишь трезвый, как сволочь. А еще друг называется…
— Радуйся, тебе же больше достанется.
— Так я и радуюсь. Правда, скоро уже и радоваться-то нечему будет.
— По закону подлости, как только ты напьешься, сразу же возникнет неотложное дело, — мрачно сообщил я.
Родственник герцога ответил не сразу, потому что был занят выполнением ритуала распития шнапса — скривил морду, осушил бокал-переросток, отер слезу и захрустел остатками луковицы. Вытерев новые слезы, махнул в сторону палаток и сказал:
— Вон там дюжина старых хрычей сидит. Авось, кто-нибудь да трезвым остался.
Вот в этом я сомневаюсь. Маги, хоть и ругали шнапс, но лакали его исправно. Боюсь и подумать, что случится, если сейчас к нам явится посыльный, с сообщением, что колдунью-таки отыскали.
— Как думаешь, отыщем Фриону? — поинтересовался маг.
Я только пожал плечами. Одно из двух — либо отыщут, либо нет. Вообще-то, я был уверен, что маги спустятся в туннели вместе с тангарами, но у волшебников иное мнение.
Пока логово ведьмы не найдено, Габриэль и прочие волшебники бездельничали, уверяя, что изучают магию злой колдуньи, а для этого им не нужно куда-то лезть. Не уверен, что изучение шло успешно, потому что маги жаловались — для полноценных исследований им требуется вино, запасы которого подошли к концу, а отыскать в здешней глуши пристойную выпивку сложно. Отчего-то все жалобщики шли ко мне, игнорируя собственного коллегу и начальника экспедиции, требуя, чтобы я организовал им вино, а я только пожимал плечами — дескать, сам чудом вырвался из вражеского плена, изыскивайте способы, а про себя хихикал. Ничего, пусть шнапсом давятся.
Барон опять принялся трясти кувшином, словно надеясь, что в нем что-то прибыло. Подумал, но бокал наполнять не стал.
— Нет, дружище, напрасно ты на тангаров обижаешься, — опять завел старую песню маг. — И Димдаш сетовал — дескать, граф и эрл не желает с ним разговаривать, хотя одно дело делаем. Он уже Деметрию обещал жалобу написать.
— Пусть пишет, если желает. А вот разговаривать с ним или нет — это уже мое право. Они тоже не желали со мной общаться, когда было нужно — не только мне, но и им. Так что, давай доведем все дурости до конца. Чего мелочиться — в двух днях пути, в одном? По мне — так лучше никак.
— Напрасно, друг мой, напрасно, — по-отечески пожурил меня пьяный маг. — Ты ведь не знаешь, отчего гворны не желают общаться с людьми, при приближении к своему городу?
— Предполагаю, что это как-то связано с их традициями, — хмыкнул я.
— Вот здесь ты прав, мой мальчик, — кивнул Габриэль.
Ишь, мальчик… Нет, определенно, мой друг уже не просто пьян, а пьян в стельку, словно сапожник. Понимаю, что мой возраст — давно не юношеский! — на фоне лет, прожитых самим бароном, покажется детским, но раньше он мне об этом не говорил. Или говорил?
— А то, что тангары не желают общаться с людьми в двух днях пути от столицы, это даже и не традиция, а нечто более важное. Ты слышал, что между гворнами и людьми была война?
Разумеется, о войне между гномами и людьми я слышал. Происходила она лет семьсот назад и закончилась полной победой нашей расы. Но все-таки, предок нынешнего правящего герцога не стал добивать врага, а заключил с ним мирный договор, по которому они уступали нам изрядный кусок территории, но сохраняли и государственность, и независимость.
— В свое время тангары дали клятву, что они никогда не вступят в разговор с врагом, за исключением военнопленных, которых они отправляли трудиться на рудники, на пастбища, даже на сыроварни. Но после поражения им пришлось-таки нарушить клятву. Поверьте, господин граф, — перешел Габриэль с дружеского тона, на более официальный, — им это далось непросто. Любой гворн быстрее умрет, нежели нарушит клятву. К счастью, отыскалась лазейка— в тексте самой клятвы звучали слова «земли тангаров», а к тому времени, когда подписывался мирный договор, наша армия как раз и стояла в двух днях пути от Винне-Ноу. Прости, здесь только моя вина, что я не вел тебя в курс дела. Думал, что тебе обо всем известно.
