— Кто?
— А как жену эрла назвать? Эрлица? — прыснула Кэйтрин.
М-да, эрлица звучит не очень-то благозвучно. Хуже только эрлиха. Пусть будет эрла.
— Да, а взаймы родственнички не просили? — поинтересовался я.
— Еще как просили. Мол, дорогая Кэйтрин, если вы теперь благородная графиня, а ваш супруг пользуется фавором у Его высочества, то вы просто обязаны помогать своим бедным родственникам.
— А ты?
— Мне очень хотелось спросить — а почему же вы, когда я жила в нищете, ни разу мне не помогли? Хотела задать вопрос, но не смогла, стало противно. Я просто встала и ушла.
— И правильно, — одобрил я поступок жены. Согласен с Кэйт, что попрекать не совершенными благодеяниями, равно как напоминать кому-то о собственных добрых делах, неприлично.
— А знаешь, — вдруг хохотнула Кэйт. — Мы тут с тобой о титулах заговорили, а я от тетки узнала, как один барон — кажется, Авеш? заполучил свой титул.
С бароном Авешем я знаком. Он же тоже тайный советник. Полюбопытствовал:
— И как он его получил?
— Да не он сам, а кто-то из далеких предков, еще в те времена, когда существовало королевство Нимотен. Королева, не запомнила имя, садилась в лодку, чтобы переправиться через реку и тут, как на грех, она ветры пустила, то есть, пукнула, — зачем-то принялась объяснять Кэйт, хотя я прекрасно знал эвфемизм про ветры. — А лодочник, что ее перевозил, принялся извиняться — дескать, прошу простить меня, благородные господа, случайно получилось. Разумеется, Его величество растрогалась и попросила мужа, чтобы тот пожаловал лодочника поместьем и титулом.
— Здорово, — восхитился я, потом заметил.
Не самый плохой способ стать бароном, а заодно и легенду создать. В Швабсонии обычно титулы получают либо мужья любовниц, чтобы их рога смотрелись величественнее, либо незаконные дети королей.
— Скажи-ка, Юджин, ты остаешься с отрядом или опять что-нибудь выкинешь? — вдруг поинтересовалась Кэйт.
— В каком смысле? — сделал я вид, что не понял супруги.
— В том смысле, что ты и Гневко попретесь прямо в гнездо вервольфов?
Я замялся, не зная, что ответить. В гнездо вервольфов я переться не собирался — узнать бы, где это гнездо, но вообще-то, у меня иные планы, нежели просто идти с отрядом. Отыскать следы, если таковые и остались, смогут и без меня, особенно, если солдаты отыщут опытных следопытов. Командиром арбалетчиков, по моей просьбе, назначили рыцаря фон Кестнера. Воин достойный и начальник толковый, очень хорошо себя проявил во время посольства. Я же решил отправиться в Винне-Ноу — главный город тангаров, где формировался очередной серебряный обоз, чтобы оценить обстановку собственными глазами. В сам город гномов меня не пустят, потому что существует договор, заключенный еще с основателем герцогства Силингии о том, что люди никогда не зайдут за стены, за которыми обитают тангары. Традиция. Впрочем, рядом с поселением гномов есть и человеческое селение, где можно остановится. Там, кстати, станут нанимать и телеги, и лошадей, и возчиков, а уже потом привезут само серебро. Ох, не знаю, что и сказать. Перевозить серебро — дело опасное, даже если это всего лишь руда, которую еще чистить и чистить, а везти девяностопроцентное серебро, да еще демонстрируя груз в селении людей… Традиции, дохлого коня им в зубы. Скажем, отправлять герцогу серебро, используя для этого человеческие повозки и людей-возчиков — тоже традиция, хотя вполне могли бы обойтись и собственными повозками, и маленькими лошадками, для ухода за которыми не понадобились бы чужаки.
Ладно, лучше я промолчу.
Что ж, не станем нарушать традиции, мне только глянуть на телеги, на возчиков. А если надумаю сопровождать драгоценный груз, Димдаши меня пристроят охранником. Ну, а там видно будет.
Барон фон Скилур, которому я изложил свой план, не просто его одобрил, но порывался отправиться вместе со мной в город гномов. Мне еле-еле удалось отговорить мага. Нет, я не против его компании, Габриэль человек надежный, но, если станет жарко, мы с гнедым просто-напросто удерем, ибо, как говаривал один именитый полководец: «Нет бесчестия бежать с поля боя, особенно, если ты собираешься туда вернуться и победить», а куда побежишь, если при тебе лишний груз в виде двоюродного дедушки герцога?
Но что ответить Кэйт? Да, а откуда она вообще знает о вервольфах? Официально наш отряд отправился выяснить подробности гибели гномов и, главными подозреваемыми названы некие разбойники. Нахмурив брови, сурово спросил:
— Кэйт, а как ты выведала государственные тайну?
— Тайну? — усмехнулась девушка. — Да об этой тайне на каждом углу судачат. И в лавках, и на рынке, и мои достопочтенные родственнички, чтобы им пусто было.
Вот тут Кэйт права. Утаить новости об оборотнях после гибели нескольких деревень невозможно. Даже если сами бароны помалкивали, то сколько они привели с собой людей, чтобы осмотреть трупы? Вот-вот.
— И что говорят?
— Говорят, что на окраинах герцогства объявились вервольфы, жрут всех подряд — и людей, и коней с коровами, да еще и гномов сожрали. Тамошние бароны не справляются, просят подмоги у герцога, а тот не чешется. И маги ничего не делают, только пьянствуют.
— А не говорят, откуда оборотни берутся? — осторожно поинтересовался я, втайне ожидая именно того ответа, что так не нравился герцогу.
— Вроде, откуда-то с гор спустились. У них, как у волков — если расплодятся, то идут новые места осваивать.
Ну, уже хорошо — не болтают, что оборотнем можно стать благодаря укусу. А ведь скоро начнут.
— Я, как об оборотнях услыхала, сразу поняла, отчего Его высочество нашу свадьбу решил в такой спешке сыграть. Ишь, все подготовил, даже про платье для тебя не забыл, почестями осыпал. Вроде бы, добренький герцог, заботливый, а на самом деле сволочь большая, — злобно хмыкнула Кэйт. — Самое трудное дело на тебя сваливает, словно у него больше никого нет. И ты хорош, всегда соглашаешься.
Вот это да! Из уст верноподданной повелителя Силингии сорвался такой оскорбительный эпитет.
— И не смотри на меня так, словно я невесть что сказала, — опередила мой возглас Кэйт. — Да, понимаю, государственные интересы, политика. А не забыл, что я из-за этого драного интереса и отца лишилась, и брата? Может, и мать бы подольше прожила. И мужа любимого — мерзавец ты, бабник, пробы ставить негде, но я тебя все равно люблю, скотина ты благородная — тоже могу лишиться, а я в девятнадцать лет вдовой оставаться не хочу.
— Значит, останешься вдовой лет в пятьдесят, — мрачно пошутил я, уверенный в том, что до пятидесятилетия Кэйтрин точно не доживу. На сколько лет я ее старше? На тридцать? Восемьдесят — вполне приличный возраст, а еще Инга собиралась меня убить.
— Дурак ты Юджин, а еще эрл, — уткнулась в мое плечо Кэйт и заплакала, словно маленькая потерявшаяся девочка. — Я все понимаю, и отказаться ты и на самом деле не мог, но ты и меня пойми… Вроде, кусочек счастья ухватила, а оно сразу же между пальцев ускользает.
