Я прокашлялась, помня о том, что вот-вот наступят холодные зимние сумерки.
– Куда мы едем?
– Прямиком в Моргард, – сквозь стиснутые зубы ответил Вонвальт. – Каков бы ни был титул его властелина, меня это не заботит. За свое преступление маркграф Вестенхольц будет повешен.
X
Моргард
«Все лорды должны быть взволнованы появлением Правосудия, услужливы во время его пребывания рядом и испытывать облегчение после его отъезда».
Старая пословица магистратов
Однажды мы уже посещали Моргард – он находился в самой верхней точке петли, по которой мы объезжали земли далекой Совы. Тем не менее, когда мы подъехали к нему во второй раз, дух у меня захватило не меньше прежнего. Моргард был последним бастионом Империи, протянутой когтистой лапой Аутуна. За ним простиралось Северное море, бурлящее, ледяное и серое, – единственное, что отделяло материк от королевств стойких северян. Как и Пограничье на юге, север был по-своему таинственен: пугающая, пустынная страна, холодная, убогая степь, где обитали холодные, убогие люди.
Моргард был огромной крепостью. Когда-то отсюда правили старые хаунерские короли, пока полвека назад Империя не поглотила Хаунерсхайм. Его стены, башни и донжон были возведены из местного черного камня, и я часто слышала, как крепость называли домом Казивара. Описание было точным. Это место словно нарочно создали таким, чтобы оно внушало ужас; и я, глядя на огромные темные, как вулканическое стекло, стены, вздымавшиеся со скал, могла с уверенностью сказать, что его создатели справились со своей задачей.
Несмотря на регулярные патрули, в которые ходил гарнизон крепости, северяне часто устраивали набеги на прибрежные города и порты Хаунерсхайма, и поэтому многие в спешке снимались с места и селились в тени самой крепости – тем самым нарушая указы Империи, согласно которым вокруг большинства имперских укреплений, сразу за наружной крепостной стеной, следовало оставлять полмили голой земли. Поэтому, чтобы приблизиться к главным воротам, мы должны были проехать через бурно разрастающийся город. Местные почти не обращали на нас внимания; они привыкли видеть, как в Моргард приезжают и уезжают чиновники Империи. Продолжая заниматься своими делами, эти люди – вечно мерзнущие, изможденные жестокими зимами и постоянным страхом нападения – двигались уныло и скованно. Снег здесь был растоптан в грязную жижу, а воздух насыщали запахи морской воды и дыма от очагов.
Мы ехали к воротам, и толстые каменные стены крепости зловеще возвышались над нами. Они были похожи на отвесные склоны скалы высотой в сорок футов, и я увидела, что по ним ходят дозорные в красно-желтых с голубым ливреях Империи. Должно быть, в ясную погоду они видели все на тридцать миль вокруг. Над ними кричали морские птицы, искавшие ошметки рыб в городе внизу.
У ворот к нам подошли стражники. Они узнали нас с предыдущего визита и позволили войти, не задерживая. Мальчишки-конюхи быстро увели наших лошадей, и дежурный сержант выбежал из сторожки у ворот, чтобы официально поприветствовать нас.
– Правосудие, – сказал он, кланяясь. Сержант был крепким и сильным, но при этом полноватым – что было обычным делом для тех, кто питался из замковых погребов. Маркграф слыл строгим человеком, но он хорошо обращался со своими людьми. Состоять в гарнизоне Моргарда и патрулировать побережье было тяжело, но, как ни странно, эта служба привлекала лучших военных лордов Империи. Среди аристократов считалось престижным служить здесь; замок был огромен и хорошо содержался, и они гарантированно могли поучаствовать в схватках с врагом. Многие аристократы старались заполучить титул маркграфа Моргарда с тем же рвением, с каким они стремились возглавить форты храмовников на южном Пограничье и на восточной границе, шедшей вдоль реки Кова.
– Сержант, – ответил Вонвальт. – Я желаю немедленно видеть маркграфа.
Сержант взволнованно поклонился.
– Я могу проводить вас в замок, сир, но не могу пообещать немедленную аудиенцию с маркграфом.
Мы последовали за сержантом в наружный двор, который лишь благодаря щедро разложенной соломе не превратился в грязное, вонючее месиво, истоптанное несколькими дюжинами вооруженных мужчин и их лошадьми. Затем мы прошли через вторые ворота, поменьше, и оказались во внутреннем дворе. Двор был вымощен булыжником, и над ним возвышалась широкая деревянная пристройка с приставными ступенями, обеспечивавшими единственный доступ внутрь. Крепость не была отделана вычурными украшениями, какие я видела в других имперских укреплениях и путевых фортах – а некоторые из этих укреплений представляли собой просто большие поместья, окруженные зубчатой стеной.
Сержант повел нас по лестнице к главному входу – к небольшой двери с аркой, перекрытой несколькими железными решетками. Поговорив с еще одним стражником, мы вошли в низкий обшарпанный коридор, который вел к комнате, где нас попросили разоружиться. Там Вонвальт отдал свой меч и кинжал извинившемуся стражнику, а затем мы прошли в главный вестибюль.
Там мы и остались.
Мы прождали, наверное, около получаса, прежде чем появился дружинник из свиты маркграфа – молодой юноша в дорогой на вид одежде из овечьей шерсти.
– Сэр Конрад, прошу меня извинить, – сказал он, низко и неискренне кланяясь. – Сейчас лорд Вестенхольц занят неотложными делами военного толка. Он приветствует вас в своем замке и просит принять его гостеприимство. Мне было поручено отвести вас в ваши покои и предоставить вам еду и напитки… если вы изволите?
Вонвальт заскрежетал зубами. Будучи представителем Императора, он обладал большой властью. Он был воплощением имперского правосудия. Я видела, как он входил в залы прямо во время деликатных переговоров между высокопоставленными сованскими дворянами, прерывал важные судебные заседания и даже как-то раз остановил свадьбу. Но он всегда избегал вмешательств в военные дела. Благодаря своим полномочиям Вонвальт имел право присутствовать на самых секретных военных совещаниях, проводимых самыми высокопоставленными генералами этих земель, однако он по праву считал это неблагоразумным. Орден магистратов Империи давным-давно уяснил, что, вмешавшись в дела императорских армий, можно расшибить себе лоб о глухую стену Его исполнительной власти.
Маркграф был явно хитер и понимал, что если Вонвальт не решит действовать опрометчиво, то ему останется лишь ждать. Таким жестом Вестенхольц показывал нам, кто здесь хозяин, и это оскорбило Вонвальта до глубины души.
– Вот как, – наконец сказал Вонвальт. Он заговорил в основном для того, чтобы смутить посланника, которому явно не хватало трудностей в жизни.
Какое-то время мы стояли молча. Наконец слуга сказал:
– Не желает ли Правосудие пройти за мной в его покои?
Снова молчание. Юноша беспокойно замялся.
– Что ж, ведите, – наконец сказал Вонвальт.
По замку мы шли в неловкой тишине. Наш проводник двигался вперед неохотно, словно боялся, что Вонвальт в любой миг может напасть на него сзади. Донжон был хорошо утеплен гобеленами, коврами и очагами, и, несмотря на редкий леденящий сквозняк, врывавшийся в амбразуры, здесь было тепло и уютно. В более новых сованских крепостях, большая часть из которых находилась на границе c Конфедерацией Ковы на востоке, под деревянными полами располагались воздуховоды, позволявшие более эффективно перенаправлять и разносить нагретый воздух. Каким бы множеством разнообразных недостатков ни обладал Аутун, недостатка изобретательности среди них не было.
