– Вот.
Пауэр сунул мне в руку полупустую флягу, и, даже не думая отказываться, я тут же осушила ее. Но не смогла остановить текущие по щекам слезы.
– Энни. Посмотри на меня. – Его ладонь сжала мое плечо так сильно, что я ощутила ее тяжесть. – Мы только что спасли людей.
Я провела ладонями по лицу.
Он был прав. Сегодня я не была тупицей. Не стреляла в протестующих и не отказывала в продовольственных карточках тем, кто хотел их получить. Я защищала свой народ.
В детстве я дала клятву, что всегда буду защищать его, искренне веря в это, и сегодня так и случилось.
Эта мысль была подобна прохладному ветерку, освежающему, как море, который успокаивал мое сердце, разум и душу. И хотя это могло показаться странным, но очень помогло мне подготовиться к тому, что поджидало меня дальше.
Перед нами приземлился Рок на своем грозовике с поднятым забрало, из-под которого выглядывало его посеревшее лицо.
– Энни, – говорил он. – Бункеры…
И тут его голос оборвался.
ЛИ
Мы не сразу поняли, что случилось.
После того как мы с Гриффом разделились на вершине Крепости, я так сосредоточился на своей цели, что даже когда мы с Кором стояли посреди пожарища и смотрели на улицы, я не понимал, что у меня перед глазами.
Мы находились в руинах Хаймаркета, в самом сердце догорающего пожара, на прогалине, где в углублении располагался вход в подземный комплекс, воздух в который поступал через щели в брусчатке. Общественный бункер. А вокруг нас – море неподвижного черного пепла, который то тут, то там образовывал фигуры, едва напоминающие… тела.
Тела лежали повсюду.
Даже сквозь воздушный фильтр моего шлема я чувствовал запах обугленной плоти.
Кора начала бить дрожь, и его ноги подкосились. Маурана, сидящая вместе с Пэллором на уцелевшей перекладине сигнальной вышки, фыркнула и затопала лапами по насесту:
– Почему они не…
Почему они не в безопасности, не живы, не закрыты внутри этого бункера? Я протолкнулся мимо Кора и спустился по наклонному входу к закрытой кованой двери.
Я ударил по ней молотком, и металл зазвенел, как от удара в барабан.
– Эвакуация, открывайте!
По ту сторону меня встретила лишь тишина. Позади меня Кор испустил шипящий вздох:
– Ли, это железные.
Я обернулся:
– Что?
– Мертвые… у них у всех железные браслеты.
Металлическая дверь заскрипела, когда внутри повернулся засов, а затем распахнулась. Я оказался лицом к лицу с несколькими членами городской стражи. Позади них стояли гражданские, лица которых были скрыты тенью. Кто-то внутри прошептал: «Это Ли сюр Пэллор!» Но вместо того чтобы отойти в сторону, чтобы освободить им выход, я протиснулся между стражниками и шагнул в темноту.
– Покажите свои браслеты. Все.
Все подняли запястья, на которых в тусклом свете достаточно ярко сверкали браслеты, чтобы я увидел: золото, бронза и, в случае городской стражи, серебро.
В бункере оставалось полно свободного места.
– На выход, – сказал я гражданским.
Они начали просачиваться мимо. Одна из женщин скользнула пальцами по моим доспехам, и я бросил на нее короткий взгляд прежде, чем узнал ее: миссис Саттер, мать Кора. Я был в ее доме сегодня утром. Он находился неподалеку, всего в нескольких кварталах отсюда, и она, должно быть, укрылась здесь со своей семьей: мужем, Грегом и Мериной. Бронзовая семья нашла спасение от огня… Но затем я понял, что Аны, принадлежащей к железному сословию, с ними не было.
Глаза миссис Саттер – дикие и налитые кровью, а ее взгляд перескакивал с меня на охранников. Мистер Саттер, стоящий рядом с ней, онемел от ужаса, а его невидящие глаза уставились в пустоту, пока он удерживал Грега за руку.
– Верни нам правосудие, Ли… – прошептала миссис Саттер.
Семья Саттеров прошла мимо меня, и я оглянулся на серебряных, в чьи обязанности входило наблюдение за этим бункером, на членов гарнизона городской стражи Хаймаркета, которые стояли на посту с момента моего появления. Кулаки были подняты в революционном приветствии, а руки лежали на рукоятках сабель.
Хорошо, что Пэллор остался снаружи, потому что, если бы моя ярость выплеснулась на него в этот момент, эти солдаты были бы мертвы.
– Кто главный?
Один из них выступил вперед; он был всего на несколько лет старше меня, а над его губой проглядывали редкие усы.
– Сэр.
– Почему железных не пустили в бункер?
Но прежде чем он успел ответить, снаружи раздался душераздирающий рев. Через открытую дверь, с площади снаружи. Разрывая тишину, он все нарастал и нарастал. Низкий, злобный и такой знакомый.
Потому что я держал того человека, который издавал тот же звук всего несколько недель назад.
Кор, выкрикивающий имя своей сестры так, словно хотел, чтобы небо разверзлось и ответило ему.
«Ана».
Охранник сглотнул, и пот выступил на его прыщавом лбу.
Его пальцы сжались вокруг рукояти сабли.
– Мы выполняли приказ.
ЭННИ
На берегу захламленной реки, стоя в грязи рядом с Пауэром, Рок втиснул железный браслет в мою ладонь. С него хлопьями слетал пепел. Он, рыдая, сделал доклад, пухлыми ладонями закрывая лицо и дергая за светлые волосы.
Мегара оказалась права насчет бункеров. Их было построено недостаточно, чтобы удовлетворить потребности населения города. Каллиполийское Министерство решило проблему нехватки своим фирменным способом: отдало предпочтение тем жизням, которые имели хоть какую-то ценность для государства. Другими словами, на основании результатов металлического теста.
Это выглядело по-разному, в зависимости от района, бункера или конкретного гарнизона, отвечающего за исполнение приказов. В более богатых районах, таких как Ученый Ряд и Яникульские холмы, слуги допускались в бункеры в последнюю очередь, если их вообще туда пускали. В районах среднего класса, в Хаймаркете и Саутсайде, граждан просили формировать отдельные очереди на основе их браслетов и пропускали в порядке очередности. В беднейших районах, Чипсайде и Фабричном районе, самой большой проблемой стало то, что бункеров вообще не хватало.
Для раздельных очередей в кварталах со средним достатком все обернулось самым ужасным образом. Когда начался пожар, железных и даже бронзовых не пускали в бункеры, заставляя ждать, пока внутрь не войдут золотые, а иногда, если солдаты начинали паниковать, этих людей и вовсе не запускали. Самое ужасное во всем этом то, что в некоторых бункерах имелись свободные места, в то время как снаружи лежали мертвые тела низших классов.
