– Да. Я такая.
Мегара рыдала от ярости. Я ждала, но, когда не последовало никаких оскорблений, продолжила:
– Скажи мне, где найти украденное зерно.
Она облокотилась на руки держащего ее охранника и подняла голову. Ее глаза блестели, а зубы были ощерены.
– В желудках тех, кто в нем нуждался.
От морального превосходства, звучащего в ее голосе, мне захотелось что-нибудь разбить.
– Печатный станок?
– Мерзко, – вздохнула Мегара.
Да. Мерзко. Я чувствовала это. Отвратительное чувство собственного удовлетворения, пока ожидала ее признания, зная, что она попалась на крючок.
И мне осталось только использовать в качестве оружия воспоминания о том, как горела моя семья.
– Печатным станком, – выдохнула Мегара, – заведует Ло Тейран.
На секунду мне показалось, что я ослышалась.
– Ло Тейран? Поэт?
Каллиполийский поэт-лауреат. Отец Лотуса. Чей особняк в Яникуле был достаточно велик, чтобы разместить в нем печатный станок и не подвергаться обыскам городской стражи.
Кор, Ли. А теперь Лотус?
– Тот самый, – ответила Мегара.
Внезапно пол под нами задрожал.
Охранник Мегары впервые открыл рот:
– Это сигнал тревоги.
Он расслабил свою хватку на руке Мегары.
Мы находились слишком глубоко под землей, чтобы расслышать звон колоколов, но вибрация от их звона отбивала ритм под нашими ногами. Выбивая послания, которые знал каждый каллиполиец.
Драконы. Нападение. В укрытие.
Питианцы. Пришли по картам зернохранилищ, подоспели на запах предательства, добравшись до наших домов в день Зимнего Солнцестояния.
Люди погибнут из-за идиотизма этой девчонки.
Потянувшись за шлемом, я услышала голос Мегары. Безмятежная улыбка расплылась по ее лицу.
– Знаешь ли ты, – сказала она, – что бункеров на всех не хватит?
Я натянула шлем на голову, едва услышав ее голос.
– Что?
Блаженное выражение лица Мегары стало совсем безумным.
– Они еще не закончили строительство бункеров. Их не хватает. Я делала доклад об этом для своей стажировки в «Золотой газете» прямо перед…
Но у меня не было времени на разглагольствования Мегары. Я, пройдя мимо нее, выбежала в коридор и помчалась к Аэле.
ЛИ
На крыше дома Саттеров дети тесно обступили небесную рыбку Криссы, трепеща от возбуждения, пытаясь погладить дракона и умиляясь переливающейся на свету перламутровой чешуе Федры. Миссис Саттер и Ана забрались на самый верх пожарной лестницы, чтобы понаблюдать за происходящим. Ана обнимала мать, на морщинистом лице которой расплылась улыбка.
– Мама, иди погладь ее!
– О, я не…
Но Ана, смеясь, потянула мать вперед.
– Не каждый день у нас на крыше появляются три дракона.
То чувство, которое мне всегда дарил этот дом, наконец-то вернулось, когда семья Кора собралась вокруг небесной рыбки Криссы. Я ощутил боль от нахлынувших воспоминаний, от нехватки того, что у нас когда-то было. Семья, смех, дом.
Я вспоминал его, пробовал на вкус, когда над городом прогремел сигнал тревоги.
Драконы. В укрытие. Нападение.
И в один момент все эти мрачные предположения, которые я делал сегодня утром, показались мне отвратительными. Обдумывая вероятность того, что мои собственные действия увеличили риск воздушных ударов. Если существовал хоть малейший шанс, что я подвергал опасности свой город, своих друзей, этих детей своей миссией по восстановлению справедливости, которая на деле представляла собой тонко завуалированную вендетту против Атрея…
Энни оказалась права. Подземелье, Отверженные – ничто из этого не имело значения, когда на подходе вражеский флот.
Война, которая имела значение, – это воздушная война.
Миссис Саттер зажала рот руками, а пронзительные крики Грега и Мерины звучали в унисон с колоколами. Драконы подскочили, а Ана выпрямилась, молча посмотрев на Кора.
– В ближайший бункер, – сказал он.
Ана кивнула. Она схватила мать за руку и повела ее вместе с младшими братом и сестрой по пожарной лестнице, а через мгновение они исчезли. Мы остались на крыше Саттеров с тремя беспокойно вышагивающими драконами.
Крисса бросила нам с Кором огнеупорные костюмы, и мы начали торопливо переодеваться.
25
Нападение в День Зимнего Солнцестояния
ЭННИ
Выскочив из Подземелья, я бросилась к Аэле, и под какофонию тревожных сигналов мы взлетели в небо. Низкие, ребристые клочья слоистых облаков расстилались над горизонтом, подобно растрепанным листьям. По всему городу наш флот поднимался в воздух: я заметила Пауэра сюр Итера среди патрицианских наездников, летящих со стороны Яникула; Ли, Кора и Криссы, которые вылетали от дома Саттеров в районе Хаймаркета.
Небо заполнилось каллиполийской флотилией.
Мой жгучий страх утих, когда мир уменьшился под янтарными крыльями Аэлы. Вот где я была готова ко всему – в седле. И поскольку стражники смогли взять своих драконов с собой в отпуск, остальные наездники тоже были готовы. При виде Лотуса сюр Иустус, промелькнувшего на воздушных потоках над Яникулом, я внезапно повиновалась голосу разума, подсказывающему мне, что делать.
– Лотус!
– Да? – отозвался он.
– Они знают.
Иустус на мгновение застыл в воздухе. Лотус поднес перчатку к забралу.
– Спасибо, – сказал он.
Я вернулась к кружащему скоплению наездников. Крисса сюр Федра, Кор сюр Маурана и Ли сюр Пэллор находились в центре всего, ожидающие приказов для своих эскадрилий. Я на мгновение задумалась о том, как они провели праздник Зимнего Солнцестояния у Саттеров, но от этой мысли пришлось отмахнуться. Смотреть на эту троицу, когда у нас опущены забрала, казалось гораздо проще.
– Я хочу, чтобы аврелианцы и небесные рыбы направились вперед, полетели над Ферришской равниной. Мы будем удерживать их над фермерскими землями столько, сколько сможем. Эскадрилья грозовиков остается в резерве над городом.
Когда Крисса и Кор улетели со своими эскадронами, Ли сюр Пэллор подлетел к Аэле.
– Тебе нужен напарник? – спросил он.
Я подняла шлем, чтобы посмотреть на него. Под нами раскинулся город, облака скользили у нас над головами, и мой взгляд не отрывался от линии горизонта, а сердце колотилось в такт сердцебиению Аэлы. И все, что происходило между нами с Ли сюр Пэллором, отодвинулось на второй план. Если Ли готов сражаться, я готова его принять.
