Я видел, как она колеблется. Но я почувствовал ее. Она была достаточно умна, чтобы сразу понять, насколько это предложение было выгодным.
В день, когда я планировал встретиться с Антигоной, Иксион сообщил мне, что я буду прислуживать за столом на совещании, чего всегда ужасно боялся, но сегодня только улыбнулся в ответ.
Совещание проходило между Иксионом, Радамантусом и его сыном Роудом в покоях, которые полуаврелианцы заняли во Временном Дворце после пожара во Дворце Великого Повелителя. Окна выходили на море, из которых открывался вид на покатые спины карстовых колонн Торнроуза и Кнолла; на стене висела эмблема Триархов – три дракона, кружащих вокруг черного клевера изгнания. Эта часть Крепости не пострадала от воздушных ударов, хотя окна покосились, покрывшись копотью. Я заваривал чай в углу комнаты, когда распахнулась дверь и появился четвертый гость: Дело.
Он застыл при виде меня. С тех пор как вернул мне племянников и отдал ключ Спаркера, у нас не было возможности увидеться друг с другом и поговорить.
– Ты покойник, – выдал Роуд.
Радамантус бросил на сына строгий взгляд.
– Дело, добро пожаловать. Присаживайся.
Дело прошел вперед и сел в кресло, а Радамантус натянуто улыбнулся двум другим собеседникам:
– Нам сообщили, что это ты впустил простолюдинов в склеп с драконорожденными женщинами и детьми. Это правда?
– Это правда, дядя, – ответил Дело.
«Дядя» – это форма учтивого обращения к старшим, принятая в Трех Семьях, которая никак не связана с родством.
– Но это означает, что ты не только нарушил наши правила ведения воздушного боя, но и покинул поле битвы, чтобы сделать это.
В помещении повисла пауза, и я наблюдал за присутствующими из своего угла, проверяя периодически, не готов ли чай. Радамантус сцепил кончики пальцев, поверх которых внимательно изучал Дело. Мне казалось, что Дело не хуже меня понимал предостережение Великого Повелителя: это был его последний шанс объясниться, пока не вмешался его отец. Нестор точно придет в ярость.
Дело стиснул подлокотники своего кресла.
– Норчианцев заперли во Дворце Великого Повелителя.
Это, очевидно, стало новостью для Радамантуса. А я удивился тому, что он об этом не знал.
Дело, увидев это, обернулся к Иксиону и Роуду. Я подошел с чаем.
– Роуд, – начал Радамантус, – ты нарушил мои указания, когда предоставлял убежища семьям норчианцев?
Я налил чай сначала в чашку Радамантуса, потом Иксиону и только затем подошел к Роуду. Моя рука была тверда.
– Да, немного, отец, – ответил Роуд после недолгих колебаний.
Дело с отвращением хмыкнул. Когда я наполнял его чашку, он бросил на меня молниеносный взгляд, а затем вернулся к разговору. Я ощутил, как начинает нарастать шум в ушах от бешеного сердцебиения, которое не было связано с тем, что они обсуждали.
Последний раз, когда мы находились так близко друг к другу, я стоял перед ним на коленях, а его дрожащие пальцы касались моего подбородка.
– Пожалуйста, объяснись.
Услышав едва заметное раздражение в голосе Радамантуса, Роуд и Иксион выпрямились. Иксион изменился в лице и теперь казался чересчур бледным даже по меркам своей семьи. Он бросил взгляд на Роуда, а затем ответил вместо него:
– Это было лишь логическим завершением твоего плана, – сообщил он. – Ты хотел отвадить простолюдинов от чрезмерного интереса к каллиполийской Первой Наезднице. Я подумал, что они лучше усвоят это, если им… не позволят сбежать. Особенно это будет полезно тем наездникам смирения, которые размечтались о более светлых пастбищах.
Несмотря на все мои усилия контролировать свои руки, чайник со звоном ударился о поднос.
– Это был полезный урок?
Я осознал, что Роуд обращался ко мне. Остальные тоже перевели взгляд на меня. В глазах Иксиона искрилась едва сдерживаемая радость.
С того самого дня мы не говорили о моей семье. Иксион не спрашивал, выжили ли мои племянники, не упоминал о вмешательстве Дело, и поэтому я смел предположить, что его не настолько заботили результаты того, что он натворил. Но он не предполагал, что его шутка окажется пророчеством, а я найду более светлые пастбища.
– Да, мой господин. Мы сильнее начинаем любить своих хозяев после того, как они запирают наших детей в горящих зданиях.
Дело фыркнул в свой чай. Иксион нахмурился. Но Радамантус поднял руку, указывая на меня:
– Грифф верно говорит. Существует тонкая грань между слишком малым количеством страха и слишком большим. Ты должен действовать осторожно.
Роуд выглядел так, будто изо всех сил сдерживался, чтобы не скорчиться.
– Она ответила на твое последнее письмо? – обратился Радамантус к Иксиону.
Она. Фрейда?
– Нет. Но ответит. Особенно когда услышит новости о том, что каллиполийцы сделали с ее кораблями.
Я вернулся с печеньем, предназначенным к чаю.
– Спасибо, Грифф, – сказал Радамантус. А потом добавил, искоса взглянув на меня: – Ты великолепно летал во время сражения. Если бы только остальной флот сражался так же храбро.
Дело отставил свою чашку.
– Многие из них сражались бы более храбро, если бы их драконы могли свободно стрелять. – Его голос дрожал. Я замер, уставившись на него, вместо того чтобы вернуть пиалу с печеньем на чайный поднос. Иксион, Род и Радамантус по очереди бросили взгляды на меня.
– Мы уже обсуждали, почему это невозможно, – сообщил Радамантус Дело.
Дело стиснул колени ладонями.
– Эти объяснения абсурдны. Мы потеряли половину Крепости из-за того, что треть нашего флота в намордниках.
Откашлявшись, Радамантус посмотрел на меня:
– Грифф! Пожалуйста, выйди.
Я с бешено колотящимся сердцем вышел из комнаты. Как только я закрыл за собой дверь, до меня снова донеслись голоса, на этот раз звучащие более раздраженно.
Впервые я понял, что решение о намордниках не было единогласным.
И что Дело выступал против.
– Папа там?
Я опустил глаза. В полумраке коридора я не заметил ребенка, присевшего у двери с игрушкой в руках.
– Юный господин Астианакс! Где ваша няня?
– Она мне не нравится, – ответил Астианакс. Он показал мне свою игрушку. Дракона с болтающимися крыльями, сшитого из черной ткани. – Его зовут Спаркер. – Астианакс ткнул пальцем в его мордочку: – Ему это не нравится.
Я всегда с теплотой относился к Астианаксу, но сейчас я не знал, как себя вести. Я наклонился, чтобы взглянуть поближе. У игрушечного дракона был маленький намордник из бечевки, обернутой вокруг носа. Мое сердце затрепетало, словно птица в клетке.
