– Не надо, – отозвалась я, хотя невыносимое жжение в глазах мешало мне говорить.
– Возможно, ты знаешь того, кто подскажет им, где искать?
– Прекрати.
Пауэр недовольно заворчал. Студент, сидящий рядом, откашлялся и бросил на нас многозначительный взгляд, давая понять, что мы ему мешаем. Пауэр обернулся и посмотрел прямо на него. На первокурсника с нашего курса по норишу. Он, узнав нас, тут же покраснел и снова уткнулся в учебник, втянув голову в плечи.
Пауэр снова повернулся ко мне и указательным пальцем постучал по раскрытой перед ним книге. По своему учебнику нориша для начинающих.
– Ну что, идем знакомиться с твоим новым другом?
ЛИ
Утром я проснулся, задыхаясь от желания. На несколько блаженных мгновений Энни стала единственным, что имело значение в этом мире. Словно не было всего пережитого мной ужаса: я не убивал Джулию, флот не потерял Дака, а я никогда не стоял на морозе у дома Кора, пока его семья разжигала поминальный костер для Дака и разливала вино для собравшихся почтить его память.
В то мгновение существовала лишь она. Каштаново-рыжие волосы, мягкие как пух. Изящная шея, испещренная шрамами от ожогов, которые я выучил наизусть, веснушки на бледных щеках, которые я целовал. Ее закрытые глаза, губы, приоткрывающиеся мне навстречу, обнаженная шея, покоящаяся на подушке. «Пусть это мгновение длится вечно», – думал я тогда.
А во время завтрака мне в руки попала листовка Отверженных. Вчера вечером, когда я перебросился несколькими словами с Мегарой на улице возле дома Кора, она лишь сообщила, что у Отверженных на сегодня было запланировано нечто грандиозное. И даже тогда в моей голове промелькнула мысль, что, возможно, еще не поздно было убедить Энни. Дело Отверженных могло бы стать нашим общим делом.
Мы были бы едины, как сегодня утром, пока лежали в объятиях друг друга.
Она наверняка поняла бы, что в этом был смысл, что это было правильно. Однажды она сказала мне, что наш враг – Новый Питос, а не Атрей, но вместе мы смогли бы справиться и с тем, и с другим…
Пока не увидел листовку, я не осознавал, что именно Мегара имела в виду под чем-то грандиозным. Она имела в виду карикатуру, изображающую Энни, что стреляла по мирным жителям.
Я посмотрел на карикатуру и согласился с ней во всем. В ту ночь мы истребляли тех, кого должны были защищать. Защищали богатых и угнетали бедных, как это всегда делали Повелители драконов.
Не мы. Она.
Но это было в прежней жизни. До Дака, до того как мир разлетелся на части.
И глядя на отображение того, что Энни сделала в ночь налета на Лицей и что так ужаснуло меня тогда, я думал только о том, как сильно мне не хочется, чтобы она это увидела. Ей и без этой дурацкой бумажки нелегко вернуться к нормальной жизни.
Теперь я наблюдал, как она шагает по библиотеке, направляясь к Пауэру. Ее рыжевато-каштановые волосы были заплетены в косу, которую она заплетала утром в постели. Косичка хлопала по воротнику ее формы, пока она с размаху скидывала сумку на пол.
Заметив ее, Пауэр уже не смотрел на меня. Словно его мир уменьшился до острия кинжала.
– Классический лицемер, – пробормотала Мегара, глядя на Пауэра. – Надо было позволить Джестеру прикончить его.
На мгновение я даже забыл, что она здесь.
Листовка лежала на столе между нами. Я развернул ее. Мегара ждала, вертя в пальцах длинную черную прядь волос. Она не сводила с меня зеленых глаз, таких же ярких, как и ее шарф, оценивающе улыбаясь.
– Ну что? – поинтересовалась она. – Ты придешь сегодня вечером?
Я посмотрел на картинку с изображением драконьих наездников, стреляющих в прячущихся горожан.
Энни, которая должна была служить идеалам справедливости, защищала Атрея и ему подобных от голодающих людей.
Поленья в костре. В костре, который сожжет этот мир дотла. Но жизнь в пепле подобного костра научила меня, что на этом все не заканчивается.
Любой мог разжечь костер. Проблема в том, что происходит потом.
Я сложил листовку и протянул ее Мегаре. Затем поднялся, взял сумку и вышел из библиотеки.
Как я и предполагал, Мегара последовала за мной.
В коридорах было пусто, двери классов – закрыты, потому что вовсю шли занятия, а на каменных стенах ничего, кроме досок объявлений со списками студенческих групп Лицея и афиш предстоящих мероприятий, не висело. Закрыв за собой дверь библиотеки, я повернулся к ней. Теперь мой голос прозвучал куда громче:
– Есть ли у Отверженных четкое представление того, чего они хотят? Или оно заключается только в этом?
У меня было нашлось время подумать об этом, начиная с ночи налета на Лицей. Я размышлял о похищенном зерне, о поджоге зернохранилища, которое Отверженные не успели опустошить. Сегодняшняя карикатура только еще больше укрепила мои подозрения: стражники были отличными козлами отпущения, но искать козлов отпущения – неудачное решение.
Безрассудный побег вместе с Дочерью Саутсайда в ночь бунта одурманивал новыми ощущениями. Но я не собирался привязывать себя к кораблю, не имеющему штурвала.
Тем более к тому, который делал из моих друзей мишени.
Улыбка Мегары померкла. Она, не глядя, спрятала листовку в сумку, стоя у стены всего в шаге от меня. Мегара была далеко не маленького роста, но ей все равно пришлось слегка откинуть голову назад, чтобы заглянуть мне в глаза. Ее взгляд скользнул по эмблеме стражника на груди моей формы, а затем вернулся к моему лицу.
– Конечно, у нас есть четкое представление того, чего мы хотим. Мы хотим равенства, – ответила она.
– Это слишком неопределенно.
– А как бы ты сказал?
– Вы хотите равноправия. А это означает необходимость конституционных реформ. Отмену металлического теста, восстановление Народного Собрания, защиты свободы слова.
Мегара улыбнулась:
– Как сделали в Дамосе?
– Как в Дамосе.
Мы облекли мысли в слова, чего я хотел с тех пор, как вернулся из Крепости, а Энни сказала мне правду. То, чего я ждал. То, что пришло время сделать.
Вырвать власть из рук ублюдка, который отобрал ее у моей семьи, и передать в руки тех, кто того заслуживал.
– Что ж, тогда, – начала Мегара, и ее зеленые глаза блеснули, – почему бы тебе не прийти и не заявить об этом во всеуслышание?
19
Ночные странствия
ГРИФФ
Дни после нападения каллиполийцев проходили как в тумане. Воспоминание о тяжести ключа от цепи Спаркера в моей ладони, соприкоснувшейся с ладонью Дело, было похоже на сон, хотя ключ – физическое воплощение того, что все происходило наяву. Мне не давали покоя мысли о встрече под луной со странной каллиполийской Первой Наездницей, о моем предложении встретиться вновь через несколько дней. «Она придет, – убеждал себя я. – Она должна прийти».
