Он не спросил, что я здесь делал, и даже, казалось, не заметил меня. Бледный, с аккуратно зачесанными на пробор волосами, он посмотрел на покрытое красными пятнами лицо Энни и сказал:
– Я просто все время думаю… Дак ведь не хотел бы, чтобы я вел себя с тобой по-свински на его…
Он не в силах был произнести «похоронах».
Энни прижала ладони к глазам.
– Оставим это на потом? – предложила она дрожащим от слез голосом.
Кор фыркнул от смеха, большего похожего на всхлип.
* * *
Похороны павших стражников проходили на острове Мертвых, месте захоронения драконорожденных еще до Революции. К кладбищу вела узкая тропинка из внешних покоев Дворца, которая петляла к дальней стороне Крепости и соединялась единственным пешеходным мостом с островом в центре реки Фер.
Ступив на него сегодня, я понял, что никогда прежде не присутствовал на похоронах.
Сейчас остров был уже не тем, каким я его помнил: усыпальницы, в которых когда-то покоились останки моих предков, были обезображены во время Революции, а могил для драконорожденных, убитых во время нее, не появилось. Осматривая остров, я гадал, где бы они могли лежать. Мои родители, брат и сестры. Неизвестно, что случилось с теми, кто был убит в Дворцовый день, но я осознавал, что их память точно никто не почтил. Сегодня давнишние разрушения скрывало снежное покрывало.
От Дворца до острова, где уже собрались высокопоставленные чиновники из Министерства и члены их семей, мы шли пешком, а драконы летели над нами. Когда под моими ботинками захрустел чистейший снег, укрывающий место упокоения моих предков, меня вдруг сковала боль Лео, сына Леона.
Но когда я увидел своих друзей, собравшихся вокруг погребального костра, все остальные мысли испарились. Пэллор, приземлившись рядом со мной, уткнулся носом в мою руку, пока его сложенные крылья трепыхались на ветру.
Процессия остановилась. Похоронные носилки установили над кострами. Всадники со своими драконами образовали кольцо вокруг, а осиротевшие драконы приземлились рядом с ними. Их крылья поникли, хвосты метались по снегу, а когда они подняли головы, их тревожные глаза устремились к горизонту. Им недолго здесь осталось.
Энни на свинцовых ногах подошла к семье Саттеров, стоящих рядом с Кором. Она поклонилась им, протягивая сложенную форму Дака. Когда миссис Саттер попыталась взять ее, Энни не смогла отпустить сверток.
Мать Дака наклонилась и, ухватив Энни за руку, притянула к себе:
– Энни, дорогая. Иди ко мне.
Она заключила ее в крепкие объятия. Что-то говорила, прижимаясь лбом к лбу Энни, но я не мог разобрать слов.
За погребальными кострами была воздвигнута новая надгробная плита. На ней виднелась надпись на каллийском языке: «Павшие Стражники».
Ниже были вписаны три имени. Осталось место и для других.
Прежде чем зажечь костер, Атрей произнес похоронную речь:
– Восемь лет назад тридцать два молодых человека со всего Каллиполиса стояли передо мной и давали клятвы верности народу нашего острова. Они поклялись летать на драконах, защищая Каллиполис, сражаться за справедливость. Поклялись служить до тех пор, пока смерть не освободит их.
Я помнил тот день.
Помнил, как произносил эти клятвы, думая, а верю ли я в них. Почувствовав холодок, бегущий по спине от его слов, я понял, что тогда верил. Я искренне хотел быть стражником Каллиполиса. Следовать за этим человеком и верить в его идеи.
– Все мы – революционеры, – продолжил Атрей. – Мечтаем о справедливом мире для наших детей. Готовы на жертвы во имя великих идеалов.
«Мы все – революционеры».
Я вдруг осознал, что слова Атрея Атанатоса более могущественны, чем он сам. Словно драконий огонь, который невозможно сдержать. Потому что он был прав в гораздо большем, чем думал. Я все еще верил в эти клятвы, даже если не перестал верить в этого человека.
А сейчас, глядя на погребальные костры моих друзей, верил куда сильнее, чем раньше.
– Сегодня мы воздаем честь первым из вас, кто выполнил свои клятвы. Признаем их жертву. Надеемся, что вы, оставшиеся стражники, продолжите их дело.
– Да здравствует Революция!
Уже заледеневшие факелы поднесли к пастям осиротевших драконов, которые вдохнули в них жизнь. Костры вспыхнули, и драконы взмыли вверх. В сгущающуюся темноту, в опустевшее небо. На них не было ни упряжи, ни седла и никогда больше не будет. Они взяли курс на север. Наблюдая за их полетом, движением, словно нарисованной на небе невидимой линией, я чувствовал бегущие по коже мурашки.
Я слышал рассказы об этом, но сейчас мне все равно было жутко.
Исход.
Лотус, стоящий рядом со мной, поднял одну руку, чтобы прикрыть глаза, наблюдая за горизонтом, а другой сжимал плечо Рока, по лицу которого текли слезы.
– Почему на север? – пробормотал Лотус.
К северу от Медейской бухты, где было слишком холодно для жизни драконов, не говоря уж о том, что там не имелось горячих источников, необходимых для выведения детенышей. Новый Питос уже находился на границе, где они еще могли существовать.
– Никто не знает. Драконорожденные считали, что они летят на север, чтобы умереть.
Лотус выглядел испуганным, но прежде чем он успел спросить что-то еще, началось песнопение.
Дейдра заняла место Атрея перед костром. Ее голос был высок и чист, когда она затянула гимн Революции, исполняемый в траурной манере. Она пела: «Мы проливаем кровь, мы умираем во славу Каллиполиса…»
Она продолжала петь до тех пор, пока драконы не исчезли на алом горизонте.
После этого в наступившей темноте мы с Пэллором пробрались по чистому снегу к той части острова, где когда-то находились могилы семьи Грозовых Бичей. Дракаров и менее знатных Повелителей драконов хоронили в наших поместьях в высокогорье, но тех, кто служил Триархам, хоронили здесь. Мы бродили между покосившимися курганами, пока у самого края кладбища я не нашел первые могилы – те, что принадлежали моим бабушке и дедушке. Я начал счищать снег, готовясь к тому, что обнаружу там. Пэллор опалял своим дыханием лед, который таял, превращаясь в воду.
Могилы потрескались, а лица скульптур были разбиты. Я знал, что под землей их останков уже не было. Их выкопали и растворили в негашеной извести, как и все захоронения на этом острове, которые раскопали во время Революции.
Это была семья, от которой я отрекся, когда вернулся с дуэли с Джулией и присягнул на верность Атрею, который дал мне другое имя: «Ты теперь Ли, без отца и без дома».
Но я преклонил колени у могилы предков, чтобы почтить их память, даже если я отрекся от живых родственников. Даже если мой дракон – аврелианец, а не грозовик.
Стало так темно, что я почти ничего не видел, но услышал, как ко мне подходит Энни и опускается на колени рядом, помогая разгребать снег. Аэла ущипнула Пэллора, который тут же бросился на нее. Они начали резвиться среди заснеженных надгробных плит, оставляя за собой тающий след.
