Конечно. У меня не может быть Ли. Ли есть у Кора.
Но я не собиралась размышлять об этом на холодной лестнице форта Арон рядом с Пауэром, вцепившимся в мою руку.
– Аэла, – выдавила я из себя.
– Хорошо, – отозвался Пауэр.
Он провел меня обратно на крепостные стены. Буря утихла, а снег уже собрался в сугробы. Там, где драконы собрались вместе, нагретый мокрый камень излучал тепло, от которого снег полностью растаял.
Я нашла ее среди аврелианцев, крыло Пэллора укрывало ее, словно одеялом. Заметив меня, она начала ворочаться, приподнимать крыло, урчать, приглашая мена погреться рядом.
И здесь я буду одна. Я повернулась к Пауэру:
– Я думаю, мне нужно…
– Да, я понял.
Он собрался уже уходить.
– Чем собираешься заняться?
Пауэр потер лицо.
– Может, выведу Итера. Полетаем над гаванью. Попытаюсь… привести в порядок мысли.
И только когда он ушел, я подумала о том, что мне следовало его поблагодарить.
В укрытии под крылом Аэлы было тепло. Беззвездное небо над головой – все, что я видела. Гладкие чешуйки ее бока – все, что я чувствовала. Вдохи и выдохни – единственное, что я слышала.
Но потом мое зрение заполонил драконий огонь. Драконий огонь, окружающий простолюдинов, сожженных по моему приказу… Дак, улыбавшийся еще сегодня утром, когда я поцеловала его в щеку… Дак, сползающий набок со спины дракона, зовя меня на помощь…
Я выползла из теплоты Аэлы. Она развернула крылья. А затем побрела за мной. Я почти взбежала по лестнице, ведущей на крышу башни, на самую высокую точку обзора форта Арон, откуда открывался вид на гавань, на залитое лунным светом Северное море, на зубчатые пики горных вершин, простирающиеся на запад. Мы были одни. Небольшой темный силуэт одинокого дракона рассекал ночное небо вдали – Пауэр сюр Итер искал спасения в небесных просторах.
Я вдохнула холодный воздух, такой колючий, что обжигал легкие, обхватила Аэлу за шею и впервые за долгое время представила себе другую жизнь.
Если бы я не была Избрана, если бы меня не забрали в город, я жила бы, как и прежде, где-нибудь в глубине гор и никогда не познала бы Аэлу, или стражников, или это бремя.
Как мне хотелось снова стать никем.
ГРИФФ
Мы спали все вместе в кладовой, чтобы было теплее, но до сегодняшнего вечера я никогда не считал это роскошью. Мы с Аггой свернулись вокруг малышей, дедушка прикорнул по другую сторону; Гарет и Бекка рассказывали о своих приключениях, а Агга снова и снова приподнималась, чтобы поцеловать их, пока они не начали хныкать, прося ее перестать. Они рассказывали о драконе Иксиона и о том, как укрывались во Дворце Великого Повелителя вместе с другими норчианскими детьми, о пожаре, который внезапно загорелся, о дыме, который заполонил все вокруг, о дверях, которые не открывались.
Они рассказывали об этом так обыденно, не замечая, как Агга зажимает себе рот и на мгновение зарывается лицом в одеяло, чтобы заглушить крик. Я взял ее за руку, и ее ногти впились в мою кожу.
А их история продолжалась. Появился Дело. Он ворвался в запертые двери, помогая крестьянским детям спуститься в склеп, а потом принялся звать Бекку и Гарета. Эта часть истории доставляла им истинное удовольствие.
– А потом мы снова оседлали дракона! – воскликнул Гарет.
В середине истории они, в конце концов, провалились в сон. Во внезапно наступившей тишине, которую нарушало либо их глубокое дыхание, либо негромкий храп дедушки, Агга перевернулась на спину.
– Что тебе сказал Дело?
Я вспомнил о пронизывающей меня дрожи, когда он касался кончиками пальцев моего подбородка, пока мы смотрели в глаза друг друга. Мне и раньше приходилось вот так смотреть на драконорожденного, но никогда – ни разу за свою жизнь – не чувствовал такой близости с Джулией, которую испытал сегодня.
– Он сказал довольно.
«Довольно».
Я не знал, хочу ли прекратить расспросы этим словом или же просто ответить на вопросы. Наш общий с Дело секрет прижимался к моей груди, металлический ключ Спаркера нагрелся от тепла моего тела. Еще долго после того, как Агга заснула, в гробовой тишине комнаты, которую нарушало лишь дыхание малышей, сестры и деда, я лежал без сна, сжимая ключ, пока перед моим мысленным взором одна за другой, словно звезды во тьме, вспыхивали возможности, которые может предоставить мне этот драгоценный подарок Дело.
«Сделай то, что должен».
Дело не сказал, что именно. Значит, я должен был решить это сам. А после сегодняшнего вечера мне стало совершенно ясно, что именно я должен сделать. Мы сражались за повелителей, которые запирали наших детей в горящих бастионах, в то время как враг не трогал соломенные крыши наших лачуг.
Мне надоело бороться за Новый Питос. Пришло время начать борьбу на другой стороне.
Антигона.
Дело подарил мне все, что мог. Спаркера. Одного дракона. Всего одного дракона.
Этого не хватит, чтобы изменить ход войны с Каллиполисом. Не хватит, чтобы сделать нечто большее, что поможет уберечь мою семью. Я был искусен в воздухе, но это ничего мне не даст, потому что на земле я до смешного бессилен, – на земле, где моей основной задачей было доставлять письма и расшнуровывать сапоги Первого Наездника, где я даже не в силах прочитать имена своих близких…
Когда я наконец-то нашел тот ответ, который искал, я поднялся в темноте, как будто меня призвали.
Я пробирался через темную деревню, бесшумно ступая по снегу. У ворот Крепости придумал тот же повод, что и во времена многих лет свиданий с Джулией: «Меня вызвали в резиденцию Грозовых Бичей», – и стражники, вспомнив старый предлог, не задали ни единого вопроса.
Оказавшись посреди Крепости, я посмотрел на остов разрушенного Дворца Великого Повелителя и вспомнил свои преступления.
Маленькая Первая Наездница, которая так старалась спасти нас.
А взамен я мешал ей, пока Иксион убивал ее друга.
Даже если я захочу перейти на ее сторону, она никогда не примет меня. Не после этого.
Ноги понесли меня во Дворец. Обломки, которые до пожара были крышей, устилали пол, покрытый льдом и снегом. В дальней части зала была навалена гора раздробленных камней, присыпанных снегом, а на ней распростерлось тело бросившегося вниз дракона того юноши.
Я подошел ближе и смахнул снег с закрытых глаз дракона. Он давно окоченел.
Я обыскивал снег вокруг него, пока не нашел то, чего страшился и желал одновременно: останки доспехов драконьего наездника. Несколько закаленных драконьих чешуек с части кирасы, уцелевшей после взрыва.
Все, что осталось от него.
Я сжал в руках доспехи, и вдруг мне в голову пришла мысль.
