И когда последние бунтовщики выскочили из амбара, я осознал, что они тоже кричали:
– Сжигайте остальное! Сжигайте то, что мы не успели забрать!
– Нет! – выкрикнул я.
Но было уже слишком поздно. Зернохранилище и то, что осталось от его запасов, уже охватило пламя. Не от драконьего огня, а от брошенного кем-то факела.
Позади меня, из Лицейского клуба, долетел пронзительный, леденящий душу вопль.
ЭННИ
За то время, которое потребовалось, чтобы посадить Аэлу между входом в Лицейский клуб и толпой, собравшейся вокруг Пауэра, в моей голове не проскользнуло ни единой собственной мысли. Мы с Аэлой действовали движимые единым инстинктом: стреляли над головами бунтовщиков в качестве предупреждения, а когда Дочь Саутсайда и ее рыжебородый сообщник все равно не отпустили Пауэра, мы выстрелили снова. На этот раз по ногам.
Раздались крики. Люди разбегались по сторонам, на некоторых из них вспыхивала одежда. Пламя Аэлы сияло настолько ярко, что, когда оно потухло, ночь стала непроглядной.
В суматохе в толпу нырнул грозовик и выскочил, держа Пауэра за спину, словно кошка-мать, несущая за загривок котенка. Итер опустил Пауэра рядом со мной на ступеньки клуба, и тот, задыхаясь, уперся ладонями в колени. Он потирал шею, где нож мясника прочертил тонкую красную линию.
Городская стража ввалилась в ворота, бунтовщики с криками бежали мимо них в ночь, а на противоположной стороне площади вспыхнул костер. Я в оцепенении наблюдала за хаосом, пытаясь вспомнить, как это происходило раньше. В те времена, когда я колебалась, прежде чем использовать драконий огонь на людях.
Но мне приходилось натравливать Аэлу на безоружных сельских жителей во времена поборов в течение нескольких недель. Вооруженные бунтовщики не оставили мне выбора.
Я рухнула на колени, и меня вывернуло наизнанку.
– Где она? – прохрипел Пауэр.
Я вытерла рот:
– Дочь Саутсайда?
Она исчезла в хаосе драконьего огня. А без шарфа она могла быть кем угодно в черном пальто.
Пауэр покачал головой:
– Мегера, – ответил он. – Мегара Роупер.
Мне потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, кто это.
– Стажер «Золотой Газеты»?
Пауэр выпрямился, все еще держась за шею:
– Энни… Я могу поклясться, что узнал голос Дочери Саутсайда.
Мы посмотрели друг на друга. В его глазах отражалось зарево пожаров, бушующих вокруг, пока кругом метались люди и слышались крики городской стражи. Гости Доры осторожно спускались по ступенькам, сжимая в руках свои пальто и шляпы.
– Ты не можешь… Это довольно серьезное обвинение. Абсурд…
Хотя рассматривать такой вариант вполне стоило. Она могла выбраться наружу, когда приехал Атрей. Могла предупредить Отверженных, что сегодня вечером, пока здесь будет царить праздничное настроение, в Лицее будет ослаблена охрана. Могла прятать зеленый шарф в кармане того неприметного пальто, которое было надето на ней…
Пауэр пожал плечами:
– Дочь Саутсайда щеголяет золотым браслетом. Она этим и знаменита.
Гости выходили из здания небольшими группами, пока городская стража оцепляла территорию, а пойманных бунтовщиков заковывала в наручники. Нижние этажи Клуба было решено приспособить под лазарет для оказания экстренной помощи при ожогах. Лицейский врач был разбужен и доставлен для оказания помощи раненым.
Моим раненым.
Я сидела на ступеньках здания, прислушиваясь к бушующей внутри агонии. Заставляла себя слушать. Впилась ногтями в кожу, словно пытаясь проверить, чувствую ли я еще хоть что-то. Аэла, перебравшаяся на крышу каменной конюшни, как только ее огонь стал не нужен, наблюдала за суматохой, как бесстрастная, чудовищная горгулья, грызя баранью ногу, отброшенную бунтовщиками. В какой-то момент кто-то – я думаю, Дора – накинул мне на плечи мантию, нежно поглаживая по волосам, и вернул мою обувь.
Мегара Роупер так и не вышла из клуба вместе с остальными гостями.
Ли, бледный как смерть, возвратился из зернохранилища. И лишь заметив выражение его лица, я бросила взгляд на пламя, разгоравшееся в дальней стороне двора, и поняла, что горит.
Горит зернохранилище Лицея.
– Кто-то бросил факел, когда они убегали, – объяснил Ли.
– Ты не остановил их?
– Я не смог, – ответил Ли. Он поднес руку к лицу. – Я не смог этого сделать.
В свете пламени мы видели разбросанные по двору, словно снег, остатки овса и пшеницы, смешанные с грязью и пеплом.
Я поднялась на ноги:
– Что значит «не смог»? Ты сказал, что справишься!
Ли развел руками:
– Может быть, я не гожусь для такого рода обязанностей.
Атрей – один из последних гостей, вышедших из верхних покоев, – стоял в нескольких шагах от нас, накинув на плечи черную мантию и беседуя с капитаном стражи. Он наблюдал за нами. Прислушивался.
Я схватила Ли за руку и потащила в переулок рядом с каменными конюшнями, подальше от ушей Первого Защитника. Чувство вины и ужас, которые бурлили во мне от воспоминаний о том, что я натворила сама, в одно мгновение сменились яростью.
– Ты – стражник. Ты не можешь выбирать, к какой службе годен. Твой долг делать то, что требуется.
Услышав знакомую фразу Атрея, Ли вздрогнул:
– Они были голодны, Энни!
В его словах таились воспоминания – воспоминания, которые он умоляет меня вспомнить, – но эта мольба вызвала во мне еще большую ярость. Он хотел вспомнить Элбанс? Пускай. Я помнила свой вечный голод. И как хулиганы отбирали у меня еду.
– Оправдывает ли их голод воровство из общественного зернохранилища? Дает ли им право раздавать зерно другим?
Ли указал на добычу Аэлы после сегодняшнего столкновения:
– Возможно, больше, чем нам.
Я почувствовала, как в моем горле вибрирует примитивное удовлетворение Аэлы, низкое и вязкое, пока она жует жирное мясо. Ее не волновало, что в Лицее подавали баранину во время продовольственного кризиса. И в данный момент я была вынуждена согласиться с ней, что это не самая большая наша забота. Я подняла дрожащую руку, указывая на огонь, заливающий двор алым светом:
– Единственное, на что эти люди оказались способны, – это угрожать жизни одному из моих наездников и поджечь зернохранилище.
В свете пламени, бушующего у нас за спиной, я заметила тончайший золотистый нимб вокруг темноволосой головы Ли.
– Эти люди? – воскликнул он. – Кто? Представители железного класса, простолюдины, бедняки? Энни, ты знаешь, на кого ты сейчас похожа?
По тому, каким тоном он задавал этот вопрос, я поняла, что он имел в виду не Атрея.
