Лотус присвистнул:
– Ну конечно. Я полечу.
Лотус, сын знаменитого поэта из патрицианской семьи с Яникула, с детства говорил на драконьем языке, как и Ли.
– Я тоже, – заявила Крисса, подняв руку. – Мои навыки рисования могут пригодиться для составления карт.
Дак тоже поднял руку:
– А разве не я должен лететь вместо Лотуса? У Криссы вполне приличный драконий, а мой дракон единственный из небесных рыб, кто вспыхнул.
– Вот и я о чем, – пробормотал Лотус.
Рок хлопнул его по плечу:
– Это случится со дня на день, дружище.
Кор заерзал в кресле. Наши взгляды встретились. Дак рассуждал вполне здраво, но был один момент, который сводил все на нет: в прошлом случалось, что он терял голову, когда на него давили или когда он был ранен, а я, что куда важнее, сама выходила из себя, когда он получал травму, да и Кор тоже.
Дак, покраснев, бросил сердитый взгляд на меня, а Лотус обмяк в кресле, скрестив руки на груди. В дальнем конце комнаты Алекса что-то прошептала Дейдра, прикрываясь ладошкой, отчего та захихикала.
На данный момент, когда усталость определяла настроение большей части военных совещаний, капелька легкомыслия – неплохой знак. Однако этому было радоваться трудно, особенно когда подозреваешь, что это все происходило за твой счет. Меня охватило нетерпение, потому что одно дело – вершить справедливость на площадях Каллиполиса, где распределялось продовольствие, и совсем другое – со стражниками, сражающимися за возможность рискнуть своими жизнями.
Я развела ладони, стоя на трибуне.
– А пока все наездники небесных рыб начнут тренироваться в ожидании возможного участия в разведывательной операции.
Мой взгляд упал на дверь, где я заметила одинокую фигуру, застывшую в дверном проеме.
Ли.
Я не приходила к нему с того самого дня, как пришла в лазарет и застала у него Криссу, постоянно убеждая себя в том, что слишком занята. А теперь, спустя неделю, увидев его на ногах и в форме, я ощутила накатившую на меня неуверенность, которая пригвоздила меня к трибуне. Остальные, заметив мой взгляд, оглянулись через плечо. Большинство из них впервые увидели его после дуэли.
И прежде чем я успела что-то сказать, Рок вскочил и прижал кулак к груди в революционном приветствии:
– Добро пожаловать, гражданин.
Ли сглотнул. А затем кивнул, вскинув кулак в ответном приветствии.
Один за другим стражники последовали примеру Рока. Пауэр и Дарий остались сидеть на месте, но таких было мало.
– Спасибо вам, – пробормотал Ли, и приветствия сменились аплодисментами.
Стражники окружали его, пока я раздавала графики дежурств в конце собрания. Они хлопали Ли по плечу, приветствуя его, обнимая. Я наблюдала, как он отвечает на проявление их чувств с прежним изумлением, смешанным с неловкостью, на этот раз более неприятной, теперь, когда я неуклюже старалась занять его место. А ведь у него всегда получалось это столь непринужденно.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем все разошлись и мы остались вдвоем.
Он выглядел гораздо лучше, его темные волосы были аккуратно зачесаны назад, а бледное лицо слегка порозовело. Из-под рукавов формы выглядывали бинты. Я посмотрела в серые глаза Ли, пытаясь понять, что происходит в его душе: тот ли это Ли, которого я знаю, или же передо мной Ли, улыбавшийся тем ужасным оскалом в больничной палате.
Он потупил глаза в пол:
– Как ты?
Похоже, передо мной стоял прежний Ли. По крайней мере, на данный момент. И как легко было притвориться, что некоторые слова никогда не звучали. В этом мы с Ли специалисты.
– Тушу пожары, – ответила я, закидывая ранец на плечо. – Оказалось, на этой работе приходится часто делать нечто подобное.
Губы Ли скривились:
– Прости. Мне следовало предупредить тебя.
На его форме не имелось знаков отличия, за исключением крыльев Четвертого Ордена. Медаль Первого Наездника, которую он когда-то получил, теперь красовалась на моей груди, куда он приколол ее после дуэли. Порывшись в ранце, я достала знак, предназначавшийся ему, – знак начальника эскадрона аврелианцев. Его прежнее звание, которое он делил с Кором и Криссой до турнира на звание Первого Наездника.
Он взял значок, мельком бросив взгляд на медаль Первого Наездника у меня на груди.
– Спасибо, – поблагодарил он.
Мы вместе вышли из зала заседаний и направились по коридору Обители в трапезную, где уже начали подавать завтрак. Стояла поздняя осень, в каменных очагах полыхал огонь, и стражники сгрудились в конце столов поближе к теплу. И лишь когда мы встали в очередь за кашей, я, заметив взгляд Ли, вспомнила, что изменилось с того раза, как он находился здесь. Рядом с кастрюлей с кашей висел плакат, нацарапанный рукой Рока и гласивший:
4 половника – порция золотых
1 половник – порция железных
Пожалуйста, обслуживайте себя со всей ответственностью и возвращайте лишние порции, которые будут распределены между служащими Обители.
Губы Ли мрачно искривились. Понизив голос, чтобы двое стражников из патрициев, стоящих перед нами в очереди, не услышали, я объяснила:
– Мы с Роком начали делать это, узнав, что некоторые наездники выбрасывают излишки.
Мы с Роком жили на горных фермах во время последнего голода в Каллиполисе – того самого, что привел к восстаниям, которые переросли в Революцию. Мы были среди тех немногих стражников, кто помнил, что значит голодать.
И Ли тоже. Возможно, его семья и не бедствовала во время голода, но в период после Революции мы с ним вместе голодали в приюте. Поэтому я не удивилась, заметив, что он помрачнел еще сильнее. Он смотрел, как я накладываю себе порцию, – один половник, надеясь, что другие последуют моему примеру, даже если после этого мой желудок будет урчать от голода. Ли молчал, пока мы не уселись за стол.
– Я забыл о классовом расслоении в выдаче продовольствия.
Так вот почему он помрачнел. Дело совсем не в том, что стражники разбрасывались едой.
– Теперь это происходит каждый день. Раз ты вернулся, больше не забудешь об этом.
До этого момента я даже не осознавала, как сильно мне не хватало Ли. Не его лица, но его движений: как он сидит, как напрягаются мышцы на предплечье, когда он придвигает к себе миску с кашей, как небрежно отбрасывает со лба волосы, глядя на почти пустую миску. Ли даже кашу ест красиво.
И я не могла избавиться от воспоминаний о том, как эти руки прижимали меня к его телу, как мои губы касались его шеи… А затем он вдруг тихо произнес:
– Энни, как нам это остановить?
Я отвела взгляд от его лица и начала судорожно шарить в поисках ложки.
