И приступила к разработке плана.
4
Похороны
ГРИФФ
Похороны Джулии проходили в Храме Фантазий, в саду, раскинувшемся вокруг стеклянного зала в центре Крепости, откуда открывался вид на море и карстовые колонны Башен Моряка, что окружали со всех сторон. Норчианские каменные изваяния обрамляли вид, открывающийся из сада, каждая каменная фигура была вырезана из клановой карстовой колонны, хотя полуаврелианцы разрушили колонны несколько поколений назад, превратив их в шпалеры для роз и украсив изображениями своих драконов.
В былые времена – до того как завоеватели возвели Крепость – этот храм был местом, где короновали верховных правителей.
Церемонию проводил Великий Повелитель Радамантус, здесь же находился дракон-грозовик Иксиона, готовый поджечь погребальный костер Джулии. Солнце уже село за горизонт, и небо запылало угасающим светом. Вокруг погребального костра полукругом собрались драконорожденные: полуаврелианцы в блестящих алых одеяниях, Грозовые Бичи в черном, Небесные Рыбы в голубом, полукровки в одеяниях серого цвета, олицетворяющих цвет их Семейств, а наездники смирения были снаряжены как наездники драконов, которым они служат. За ними стояли предводители норчианских кланов, назначенных полуаврелианцами в насмешку над нашими старыми институтами власти. Остальные норчианцы собрались вокруг Крепости, рассредоточившись по склонам пологих холмов вокруг Кургана Завоевателя, чтобы увидеть, как пепел Джулии развеют с крепостного вала.
Когда Радамантус приступил к Обряду Павшего Повелителя драконов, смысл его слов начал ускользать от меня. Джулия была облачена в парадные доспехи, и ее черная мантия распростерлась по постаменту над погребальным костром. Забрало шлема было опущено, чтобы сохранить достоинство в смерти. Но, глядя на нее, я представлял, что этих доспехов не существует. Я представлял девушку, которую не мог забыть, которая не боялась оставаться со мной наедине, сбрасывать с себя одежду и смеяться от души.
«В старину Повелители драконов брали себе в любовницы крестьянок, – рассказывала она. – Почему бы мне не поступить так же?»
Именно так она объясняла мне наши встречи, когда все только закрутилось между нами. Когда мы начали обмениваться взглядами, обжигающими, словно искры. И я не был готов ответить на ее вопросы. Когда меня вызывали, я являлся по первому зову.
Но я наглый негодяй, потому что попросил у нее кое-что взамен. Лекарства, из-за нехватки которых умерла моя мать и в которых нуждалась сестра. Продукты, когда не хватало еды.
Мои требования забавляли ее, но она, смилостившись, давала мне то, что я просил. Джулия обожала власть.
И это нас объединяло.
– …и в смерти твой дух объединится с драконом твоим, чтобы ты не чувствовала горечи одиночества земной души, чтобы пламя твоего кровного дракона сопроводило тебя к свету следующей жизни.
Иксион тихо отдал приказ Нитеру, который мгновенно изверг столп пламени, разжигая погребальный костер. Драконье пламя быстро сделало свое дело: поленья загорелись и огонь мгновенно распространился. Ветер с моря подхватил дым и унес его на юг.
Радамантус поднял руку, и все присутствующие драконорожденные хором произнесли ритуальный вопрос:
– Но кто станет пировать вместе с ней? Потому что даже наезднику нужна компания.
В одной руке я сжимал кубок с вином, в другой – кинжал. Я подал кубок Иксиону, и тот взял его, даже не взглянув на меня. Он хрипло произнес:
– Я, твой ближайший кровный родственник, подношу тебе этот напиток как первое из множества угощений, которыми ты насладишься в следующей жизни вместе с Домом Грозовых Бичей.
Он поднес кубок к губам и, отпив из него, сделал шаг вперед. Он выплеснул вино в разгорающееся пламя, которое зашипело и продолжило расти.
Скорбящие задали следующий вопрос:
– Но кто же станет служить ей? Ведь даже мертвый нуждается в комфорте.
Я шагнул вперед, и жаркое пламя опалило своим дыханием мое лицо и руки. Силуэт Джулии казался едва различимым пятном в пылающем пламени. Когда перед похоронами Дело спросил меня, хочу ли я участвовать в ритуале Подношения от Слуги, он ясно дал понять, что вместо меня это могла бы сделать и одна из служанок Джулии.
– И поранить одну из этих чудесных ручек? Нет. Это должен быть я.
Однако я вызвался не потому, что хотел защитить служанку. Я чувствовал, что это будет правильным решением. Кем бы Джулия ни была для меня или я для нее, правда заключалась в одном. Это был долг слуги. Верный способ попрощаться с ней.
– Я как слуга дома твоего предлагаю кровь свою взамен жизни твоей, чтобы в загробном мире хорошо служили и почитали тебя.
Я протянул руку и, раскрыв ладонь, занес над ней кинжал. Я чувствовал на себе взгляды драконорожденных, но больше всего ощущал пристальный взгляд Дело, который не сводил с меня огромных карих глаз, который наблюдал за мной из рядов Небесных Рыб.
«Нравится ли тебе это?» – однажды спросил он меня, когда Джулия только начала вызывать меня к себе.
«Конечно, мне это нравится. Почему оно не должно мне нравиться?»
Он больше никогда не спрашивал меня об этом.
Лезвие кинжала наискосок прорезало мягкую плоть моей ладони, медленно и глубоко. Кровь полилась из раскрывшейся раны. Я сжал ладонь в кулак, наблюдая, как моя кровь льется в очищающий, безучастный погребальный костер.
Достойное прощание.
Я отступил назад, почувствовав, как пылает мое лицо, и сжал руку, чтобы остановить кровь и унять боль, в то время как Радамантус приступил к завершению обряда:
– Освещенная пламенем дракона, согретая любовью дома, обласканная заботой слуг, пусть жизнь твоя следующая воплотит в себе все радости и не оставит место печалям жизни прошлой.
Бушующее пламя поглотило могилу с исступленной страстью, под стать Джулии. Я не мог отвести взгляд.
Позже, когда солнце село и все разошлись, Дело отыскал меня. Пир в честь Джулии должен был состояться вечером во Дворце Великого Повелителя, где я должен был прислуживать за столом Дело, но в тот момент по-прежнему находился в холодном саду под сенью старинных каменных изваяний, глядя, как постепенно остывают угли погребального костра. Дело уселся на каменную скамью рядом со мной. Я не обращал внимания на него, пока не почувствовал холодок, расползающийся по моей ладони, и только тогда осознал, что он начал бинтовать мою рану. Он специально принес на церемонию целебную мазь и бинты.
– Я и сам могу это сделать, – сказал я, потянувшись за бинтом.
Но Дело не уступил:
– Позволь мне.
Я сидел неподвижно, чувствуя приятный холодок целебной мази, приносящий облегчение, и прикосновение осторожных пальцев, закрепляющих повязку. Если бы мы оказались в оружейной и я бы ухаживал за ним, то непременно завел бы разговор, но сегодня вечером мне хотелось тишины. И, вероятно, потому, что вокруг царил мрак, или же из-за того, что он сидел так близко, я позволил себе погрузиться в размышления.
