– Я сожалею, – продолжила я. – О Даке. Об Ане. Я сожалею обо всем, что случилось.
Он кивнул, и его бледное лицо осунулось на глазах, а дыхание участилось. Я собралась уходить.
Он схватил меня за плечо и поцеловал в щеку.
– Мне тоже жаль.
Я удалилась от них, позволив слезам стекать из глаз. Я не услышала, что меня окликнули по имени, пока кто-то не встал передо мной, преграждая путь.
И тут я поняла, что это Мегара Роупер.
Она выглядела смущенной. Переминалась с ноги на ногу, остановившись посреди моста между мной и дальним берегом. Саттеры находились в нескольких ярдах от нас и не могли нас услышать.
Ее лицо перекосилось, словно флаг на ветру.
– Энни, мне нужно с тобой поговорить.
Мои щеки заливали слезы, извинение Кора теплом согревало сердце, а в мыслях крутилась одна мысль: «Я не могу этого сделать». Что бы она ни хотела сказать мне или услышать от меня в ответ. После «Антигоны сюр Аэла непригодна к службе», после «стервы-командующей» и «шлюхи Повелителя драконов» я не могла этого сделать. Может, я и заслужила ненависть Мегары, но, как оказалось, я могла защитить этот город – в независимости от степени их любви ко мне или ненависти, и однажды, возможно, я буду готова загладить свою вину перед этой девушкой, которую обидела я и которая обидела меня. Но сейчас мне по-прежнему было слишком больно.
– Мне нужно идти.
– Энни, мне кажется, что-то происходит…
Я протиснулась мимо нее и ушла.
Вернувшись во Внешний Дворец, я направилась к дворцовому кузнецу и забрала заказ, который сделала прошлой ночью: намордник, сделанный по размеру крупного грозовика, со скрытой застежкой под челюстью. Подделку, которую Грифф сможет использовать после освобождения Спаркера. Затем я отправилась в забытое крыло Внутреннего Дворца, чтобы найти кладовую, которую описал Ли.
Или, скорее, напомнил о ней.
«Помнишь тот случай, – спросил у меня Ли, когда мы, прислонившись к перилам моста Хаймаркета, наблюдали за детьми на льду, – когда мы исследовали Дворец с Даком, а я сбежал?»
Ли всегда неохотно соглашался на наши авантюры, но в тот раз именно он предложил нам свернуть сначала в один коридор, а потом в другой, которые в итоге привели нас к слегка приоткрытой двери.
Когда в тот день мы с Даком толкнули дверь, он не последовал за нами. И стоило нам обернуться, как его и след простыл.
– Ты сбежал, потому что это были старые покои твоей семьи?
– Да. И некоторые наши вещи. Я думал, что хочу увидеть их, но не смог.
Сегодня дверь была закрыта. На ней висела табличка с надписью: «Дворцовая революционная коллекция». Я вставила в замок ключ, позаимствованный у дворцовых служащих, и скользнула внутрь.
Комната, в которую я вернулась, – просторна и наполнена сокровищами, выглядящими сейчас весьма неприглядно. Чаши и канделябры, затянутые паутиной, усеянные толстым слоем пыли мрамор и парча, – все это тускло мерцало в рассеянном свете, проникающем сквозь обшарпанные витражи. Забытые и брошенные, как тот гобелен на втором этаже Лицейского клуба.
Покои семьи Ли превратили в складское помещение.
Оказавшись здесь снова и понимая, в какой комнате стою, я вспомнила голос Дака:
«Ты только посмотри на это, Энни! Взгляни на все это убранство!»
Без Дака, без Ли я пробиралась сквозь роскошные покои, когда-то служившие зимним домом семье Ли, и разыскивала запечатанную амфору с гербом Грозового Бича.
– Их даровали Повелителям драконов, – объяснил Ли сегодня, держа мою руку на перилах моста. – Амфоры с драхтаназией прилагались каждому, после того как дракон делал выбор. Но отцовскую амфору так и не использовали в Сиротскую ночь, потому что публичную казнь Алетеи приберегли для Дворцового дня.
Обезглавливание, которое мы с Ли вместе наблюдали на Народной площади, когда были детьми, спустя год после убийства его семьи. Рука Ли вцепилась в мою, и я крепче сжала ее, вспоминая тот день, как мы оба плакали, но по разным причинам, о которых я узнала немного позднее.
Я отыскала покрытую пылью амфору и провела большим пальцем по рельефному горлышку. Когда мы были здесь в прошлый раз, я не умела читать на драконьем языке, а теперь понимала его, даже не задумываясь.
Драхтаназия для Последнего Упокоения
Подарена Леону сюр Алетея, Грозовому Бичу после церемонии Выбора.
Отец Ли получил это, когда был ребенком. Моложе, чем мы были сейчас.
Амфора размером и весом напоминала обычную вазу, с изогнутыми ручками по обеим сторонам. Она, как и предсказывал Ли, была все еще запечатана.
Пыль взметнулась, забиваясь в рот и ноздри. Тусклый свет лился из высоких окон, озаряя забытое величие, что окружало меня. Я вспомнила, как мы, держась за руки с Даком, с благоговейным восторгом бродили мимо ворохов старинных сокровищ. Воспоминания шелестели вокруг меня, а его детская непосредственная улыбка согревала меня теплом. Он вел меня навстречу приключениям, и сейчас я так явственно видела это, что у меня начало покалывать ладонь.
«Разве это не прекрасно, Энни?»
Сегодня, отдавая кирасу Кору, я чувствовала себя так, словно отказывалась от Дака навсегда. Но стоя здесь и вспоминая слова Дака, я поняла, что это не так. Если мои родители учили меня храбрости, то Дак научил меня видеть. Видеть красоту в мире и любить ее, позволять себе улыбаться. И поэтому я никогда не потеряю его. Даже если, как и в случае с моей матерью, однажды забуду его лицо.
Дак был частью меня.
Я подумала о том, как Кор будто бы распался на части, когда я отдала ему обломок кирасы Дака, словно, вернув ему частицу брата, вручила ключ, который отпирает душу.
Я когда-то тоже чувствовала нечто подобное. Мои пальцы скользнули к ржавой цепочке маминого ожерелья. Я перекатила ее между пальцами, вспоминая клубящиеся во мне чувства, когда мы стояли перед руинами моего дома и Ли вешал цепочку мне на шею.
Как будто малая часть того, что у меня отняли, по-прежнему оставалась со мной.
Но у Ли никогда не имелось вещи, которую можно было бы подержать в руках.
Я снова осмотрела помещение. Перерыла все шкафы и ящики в радиусе шести футов от амфоры, пока не нашла достойное вознаграждение.
Кинжал Повелителя дракона. Он был спрятан в нижнем ящике письменного стола, на рукояти которого красовалось изображение вереска – эмблемы Грозовых Бичей – и выгравированные инициалы: Л. Г. Б.
Я держала его своими дрожащими руками, когда мне пришла в голову одна мысль, что, возможно, именно этот нож был спрятан в ножнах Леона, когда он опустился передо мной на колени в тот день…
И тогда я постаралась унять дрожь в руках.
