Там навстречу ему вышла в сопровождении громадной свиты придворных дам сама хозяйка дворца, богиня Ото-химэ, пышно разодетая в богатые парадные одежды. Завидев ее, Урасима собрался было приветствовать ее по всем правилам, но, прежде чем он успел сделать это, Ото-химэ подошла к нему, взяла за руку, повела и усадила его на почетное место.
– Благодарю, что соизволил пожаловать, господин Урасима! – сказала она. – Вчера ты спас жизнь черепахе, сердечно благодарю тебя. И вот, чтобы выразить свою благодарность, я завлекла тебя сюда. Невежливо это по отношению к тебе, но извини, прошу! Сделано это только для того, чтобы предложить тебе здесь угощение и от всего сердца высказать благодарность свою. Бедна моя хижина, ничего нет здесь особенного, но будь как дома, располагайся здесь, как лучше находишь, отдыхай себе!
Так говорила Ото-химэ, и понял Урасима, что он желанный гость здесь, что нечего стесняться и смущаться ему.
– Что ты, что ты? – заговорил он. – Я только могу благодарить тебя. Никогда в жизни не бывал я во дворце Дракона, и все здесь в диковину мне. Такого удивительного, такого интересного отроду еще не видывал я ничего.
– Ну и хорошо! Я довольна, что это так. От души рада! – отвечала Ото-химэ.
А тем временем, пока они разговаривали, подано было, как приказано, должно быть, раньше, угощение. Поданы были яства, подано было вино. Начались песни, началась веселая пляска. И разыгрался, зашумел, на славу пошел веселый пир, пошло ликованье.
Отродясь не видал Урасима пиршества такого, и любо было ему, и буйная радость, хмельное веселье охватили его, и чудилось ему, что во сне видит он все это.
Но кончен пир, замолкли песни. И пошли они гулять, пошли осматривать дворец, весь смотреть от конца до края. Ведет Ото-химэ гостя своего, Урасиму, ведет и туда и сюда и показывает ему все, что есть только во дворце. А там повсюду кораллы, а затем везде жемчуг. Разубрано, разукрашено все ими до последка. И слов не хватает пересказать все это. Но что самое удивительное, так это сад! Перед изумленными очами были разом и весна, и лето, и осень, и лютая, суровая зима.
На восточной стороне – там распускались, там цвели вишни и сливы, мешая цветы свои. Заливался там соловей в чаще, порхали мотыльки и бабочки.
Лето было на южной стороне сада. Густо росли зеленые листья, и стрекотали цикады в темной зелени их, и звенели кузнечики.
Осень ласкала глаз на западной стороне. И тихо шептались багряные листья клена, пышно расцветали хризантемы.
А на севере – зима, лютая зима стояла на севере. Гладко залегали там снега, сверкая своей непорочной белизной, и льдом, как панцирем, одеты были все реки там.
Восторг наполнил душу Урасимы, никогда в жизни своей не видавшего ничего подобного, впервые попавшего в такие чудные, удивительные места.
Забыл он о доме своем, забыл совсем о нем. И незаметно, как волшебный сон, пронеслись для него два-три дня здесь. Но опомнился Урасима.
«О, о! Да что же делаю я?! – подумал он. – Ведь там, дома, у меня отец, мать у меня там! Ушел я из дома тогда и до сих пор не возвращаюсь. Как же томятся они, поджидая меня! Нет-нет. Скорее отсюда, скорее домой!» Быстро собрался он в путь и такую речь молвил он Ото-химэ:
– Немало времени уже гощу я под радушным кровом твоим. Но надо идти мне. Прощения прошу, отпусти ты меня!
Стала удерживать его Ото-химэ, останавливать стала его.
– О, господин мой, господин! Не любо разве тебе здесь? Хоть день один побудь еще! – просила она.
Но непреклонен был Урасима Таро. И уступила Ото-химэ.
– Ну, что ж, должно быть, уж так и быть должно, – сказала она. – Я отпущу тебя, сегодня же отпущу. Но если так, то дам тебе я дар прощальный мой. Бери его, возьми с собою!
Она принесла красивую шкатулку.
Отказываться начал Урасима Таро:
– Да как же можно взять мне еще и дар этот? Твоим радушием, твоим гостеприимством так пользовался я, а тут еще и дар! Ну можно ли это? Но я беру его, беру потому лишь, что хочешь так ты. Возьму его с собой! Но скажи ты мне, что за шкатулка это такая.
– Таматэбако
[114] имя ее, и чудная вещь, драгоценная вещь содержится в ней. Но ты, мой господин, не подумай открывать ее. И что бы ни случилось, что бы ни было с тобой, никогда ни за что не вскрывай ты ее. Берегись же, смотри, быть беде, если вскроешь ее. – И еще повторяла, и еще напоминала, так строго наказывала Ото-химэ.
Ну вот, приняв таматэбако, прощальный дар Ото-химэ, простился Урасима с ней и, опять поместившись на спине у черепахи, вернулся на свой прежний берег.
Но что такое?! Берег как будто прежний. Тот же самый берег, то же взморье! Но среди людей, что ходят на этом берегу, нет ни одного, решительно ни одного знакомого, прежде виденного лица.
«Странно что-то», – подумал Урасима и быстро зашагал к своему дому.
– Я вернулся, отец! – воскликнул он и хотел было уже войти в дом, но в доме оказались какие-то незнакомые люди.
«Ага! – подумал он. – Разве что переехали мои куда-нибудь во время моей отлучки?»
Непокойно стало на душе у него.
– Извините, пожалуйста, – обратился он к тем людям. – Я Урасима Таро. До этого времени я жил в этом самом доме. Куда переехали во время моей отлучки мои родные?
С удивлением начали вглядываться в лицо Урасимы Таро бывшие в доме люди при таком вопросе его:
– Что? Что? Ты говоришь, что ты Урасима Таро?
– Ну да! Я Урасима Таро.
– Ха, ха, ха! Шутник же ты. Что за чепуху ты мелешь! Здесь действительно жил человек, которого звали Урасима Таро. Это верно! Только давно было это, очень давно. Семьсот лет прошло с тех пор. Мудрено ему быть в живых теперь.
Урасима остолбенел от изумления, услышав такое:
– Слушайте, слушайте! Сами вы чепуху городите. Ну что это такое? Я и есть самый Урасима Таро. И каких там семьсот лет? Что за бессмыслица такая! Три-четыре дня всего только тому назад жил я в этом доме. Зачем вы издеваетесь надо мною? Расскажите лучше хорошенько то, о чем прошу!
– Не знаем мы, действительно ли ты тот самый Урасима Таро, но наверное знаем, что был такой семьсот лет тому назад. И если так, то ты, пожалуй, призрак его, – отвечали ему люди с глубокой искренностью.
– Нет, вы говорите просто что-то невероятное. Я живой, настоящий человек. Разве ноги у меня – не ноги живого человека? – И в доказательство он гулко стукнул несколько раз ногой о землю.
– Да! Но что же прикажешь делать? Урасима Таро жил семьсот лет тому назад. Верно говорим!
Они ни за что не хотели верить, и это угнетало Урасиму, причиняло страдания ему. Беспомощно начал он тут оглядываться кругом. И верно! Все как будто значительно изменилось по сравнению с тем, что было прежде, в его время. И правы, пожалуй, люди те, если судить по этому. А может, они и верно говорят! Не мог он решить, так это или нет, не мог добиться, где же истина. Как во сне, с тяжестью на сердце пошел он опять на взморье, унылый, грустный, угнетенный. Но вдруг он вспомнил о бывшей при нем шкатулке.
