– Ладно! Давай доведем до конца наше дело…
Я развернула одну из картин – уверенная, что увижу одну из ранних маминых работ. Но это оказался великолепный портрет молодой женщины в голубом платье шестнадцатого века; волосы уложены на бок, грудь затянута в тесный корсаж с квадратным вырезом. Художник блестяще уловил ее шаловливое настроение, а его передача света, каскадами стекающего по коже, переливающегося в волосах – была поистине волшебной.
– Похоже, картина ценная, – сказала я. – Ты знаешь художников?
– Увы… Но я с тобой соглашусь: работа, безусловно, мастерская. Может, это кто-то из твоих предков?
– Не знаю, но вполне возможно, – я посмотрела на завернутые картины и приняла решение: – Мне не хотелось бы их оставлять, но и рассматривать здесь каждую по отдельности тоже не хочется. Они поместятся в твой багажник?
– Все сразу нет, – Самир указал на кровать, где лежали и другие вещи. – Но я мог бы кого-нибудь попросить…
– Нет-нет! Не надо. Я знаю, кому позвонить, – прокрутив в телефоне «Контакты», я нашла номер Питера. Он оказался доступен: – Он будет ждать нас перед домом через час. И мы сможем перевезти и картины, и коробку в мою квартиру.
Уголок его рта слегка приподнялся.
– А потом мы поедем ко мне домой, если захочешь.
Я кивнула. Тоже едва. Каждый атом моего тела взволновался, зашептал другим новость: «Скоро, скоро, скоро…» Мне пришлось отвернуться от парня, чтобы снять с себя на время эти чары. Его рука опустилась мне на плечо, скользнула на шею, а потом резко упала. Как будто Самиру тоже потребовалось переключить свое внимание.
Собирались мы молча, еще раз проверив, что ничего ценного в гардеробе не осталось. Хотя обоим стало очевидно: кроме картин и коробки с фотографиями там ничего больше не было.
Самир засунул голову внутрь и надавил на заднюю стенку.
– Гм-м.
– Что?
– Просто хотел убедиться, что там нет потайного хода в Нарнию.
– Или на кухню.
Самир посмотрел на меня, потом снова заглянул в гардероб:
– На кухню?
– Во всех старинных усадьбах имеются потайные ходы.
– А-а. Вот, значит, как они пробирались друг к другу, оставаясь незамеченными для других.
Я повела плечом:
– Нандини была камеристкой Виолетты или кем-то в этом роде. Она могла приходить к ней в любое время, – я вообразила, как Нандини шла по коридорам в мягких, бесшумных тапочках, в колыхавшемся сари, а потом проскальзывала в комнату и постель Виолетты. – Интересно, она оставалась у нее на ночь…
Потерев средостение, Самир покосился через плечо на кровать:
– А мне интересно, были ли они счастливы.
– Мне тоже.
– Надеюсь, были.
Наконец, спустившись и поднявшись по лестнице раз пять-шесть, мы перенесли все картины на переднее крыльцо.
Между нами вдруг возникла легкая неловкость, и я импульсивно взяла Самира за руку. Он мягко улыбнулся и повернулся так, что наши пальцы смогли переплестись.
Подняв глаза вверх, я вскрикнула:
– Смотри!
На выступе галереи, этажом выше, сидел кот, распластав пушистый хвост по самой кромке. Увидев на нас, он мотнул хвостом. Но страха в его настороженных глазах не было.
– Привет! – воскликнул Самир. – Может спустишься и познакомишься с нами?
Кот хлестнул хвостом раз, потом еще раз.
– Похоже, не хочет.
– Я беспокоюсь за него. Ведь тут строители.
– С ним все будет в порядке. Одичавшие коты очень умны.
– Да, но природа жестока, – я снова устремила взгляд на кота: – Если ты будешь жить у меня, я гарантирую тебе и молочко, и ливерную колбаску, и все, что только пожелаешь.
Кот мяукнул.
– А-а, любишь поговорить?
– Мяу.
– Иди сюда! Кис-кис, – позвала я.
Но кот не сдвинулся с места. Только не сводил с меня глаз.
– Если захочешь, мы принесем ему еду в следующий раз, – предложил Самир, водя большим пальцем по моим костяшкам.
– Отличная идея!
Самир подогнал машину к парадному входу, мы загрузили в нее все, что сумели впихнуть, и стали ждать Питера. За полями, обрамленными деревьями, виднелся Сент-Айвз-Кросс – хаотичная мозаика из домиков в туманной дымке.
– Вон мой дом, на холме.
– Ты действительно можешь его разглядеть?
Самир тихо рассмеялся:
– Нет. Но я могу его представить.
Приехал Питер и, не моргнув глазом, помог нам загрузить в свой грузовик все, что осталось. Я села с ним – показывать дорогу к новой квартире.
– Я слышал, вам пришлось тут поволноваться, – сказал Питер.
– Да… Часть крыши обрушилась, а в аббатстве нашли чей-то скелет. И все в один день.
– Все тайное становится однажды явным, не так ли, миледи?
Я подумала о маме.
– Надеюсь, так, Питер. Правда, надеюсь.
– Но пикник вы не отменяете?
– Нет-нет. Мы с Пави… Вы знаете Пави Малакар, владелицу «Кориандра»?
– Конечно. Я знаю ее с малых лет. И ее брата тоже. Стал знаменитостью, а потом вернулся в Сент-Айвз-Кросс, как обычный парень.
– Самир знаменит?
– А вы не знали? Да все газеты писали о его книге! По ней даже сняли фильм.
– Вы шутите! – Конечно, жителей небольшой деревушки могла распирать гордость от того, что один из них наделал в прессе шуму. – А вы читали его роман?
– Не-а. Я до чтения не охоч. Мне футбол нравится. Да огород.
Понимающе кивнув, я погладила свой живот:
– Мне тоже надо бы поменьше читать, а побольше заниматься садом.
– Вы – красотка, такая как есть. Худышки, может быть, и в моде. Но мы, деревенские, всегда ценили женщин другого типа сложения.
– Спасибо, – рассмеялась я над «завуалированным» комплиментом.
Самир уже поджидал нас у дома с зонтом. Мы занесли вещи в вестибюль, в котором пахло отбеливателем, жареной рыбой и плесенью.
– Спасибо вам, мистер Дженкинс, – поблагодарил он Питера.
Тот приподнял шляпу:
– Не за что.
Я сунула ему в руку несколько фунтовых банкнот.
– Спасибо вам за помощь. Не знаю, что бы я без вас делала.
– Если вы останетесь, вам надо научиться водить.
– Постараюсь. При первой возможности.
Еще минут двадцать у нас ушло на то, чтобы перетащить все вещи в мою квартиру и найти им место. К тому моменту, как мы закончили, мы оба были потные и голодные.
