– Заходим! – позвал Самир.
Я вылезла из машины и, разбрызгивая грязь из-под ног, пошагала ко входу. Глазам открылась передняя – скромная и пустая, если не считать позабытой метлы, висевшей на крюке. Я притопнула ногами:
– Разуваться будем?
Самир лишь посмотрел на меня.
– Ой, ну-да… Сама не знаю, что удумала. Ведите, я за вами.
Парень нырнул в узкий коридор, завернул за угол и поднялся по лестнице.
Скользнув взглядом по каменным стенам и простым деревянным перилам, я предположила:
– Служебная лестница? Для прислуги?
– Да, – подтвердил мою догадку Самир. – Но она ведет в менее поврежденные части дома. Увидите – в нем не все помещения в таком состоянии, как те, что мы осмотрели на прошлой неделе.
Самир попытался открыть дверь на следующем этаже, но она не поддалась, даже когда мы вдвоем налегли на нее.
– Разбухла. Ничего страшного. Можно подняться этажом выше и вернуться сюда с другой стороны.
Из окон, расположенных с одинаковым интервалом, открывался чудесный вид на окрестности, нежную зелень вступавшей в свои права весны и ряды заостренных кипарисов. А когда мы поднялись выше уровня живой изгороди, я разглядела серые руины. «Должно быть, старинное аббатство».
На очередном этаже дверь, слетевшая с верхней петли, кренилась набок. Самир поставил ее вертикально, освободив проход, и жестом пригласил меня пройти первой. Я покачала головой:
– Ни за что. Только после вас.
– Вы серьезно? – весело блеснули глаза парня. – Боитесь призраков?
– И пауков, – действительно страшившаяся всех гнусных, отвратительных существ, я приложила руку к груди. – У меня уже сердце заходится от ужаса.
Самир сверкнул в ухмылке зубами, и на мгновение я позабыла, зачем мы пробрались в усадьбу. У парня была широкая и красивая улыбка, а зубы – ровными, крепкими и белоснежными, что выдавало хороший уход. И эта улыбка так изменила его лицо, что я невольно вздрогнула. Как будто кто-то резко раздвинул шторы в темной комнате, позволив солнечному свету хлынуть внутрь. Неподдельная искренность тронула меня до глубины души. Меня давно никто не одаривал такой сердечной, открытой улыбкой и таким прямодушным, бесхитростным взглядом.
– Мы с сестрой Пави частенько забирались сюда тайком. – Самир протянул мне руку с длинными пальцами, и, вложив в нее свою ладонь, я позволила своему «гиду» увлечь меня вперед. – Все будет в порядке.
Я с трепетом переступила порог и, несмотря на нестерпимое желание вцепиться в парня обеими руками (мое сердце, и правда, колотилось как бешеное), заставила свои подгибающиеся ноги шагать. Перед нами был одна длинная часть буквы «Е», лежащей в плане всех домов в «елизаветинском» стиле. Коридор тянулся во всю ее длину, вливаясь в самом конце в комнату, настолько разрушенную, что я сумела различить лучи света, проникающие внутрь сверху. Слева находилась величественная лестница, и я инстинктивно двинулась к ней. Самир схватил меня за локоть:
– Осторожно!
Кивнув, я стала внимательно смотреть себе под ноги, ступавшие по ковру, не сохранившему былого узора, к перилам, что венчали роскошные балясины, ограждавшие лестничный марш. На теплых золотистых деревянных панелях стен причудливо играли блики от света, проникавшего сквозь витражные стекла, когда-то перенесенные из разоренного аббатства. И, словно пожелав нас впечатлить еще больше, пробившийся из-за туч столп солнечных лучей «зажег» половину окна разноцветием красок, осияв весь зал аурой жизни.
– Вот это да! – пробормотал Самир.
– А если серьезно, – скосила я глаза вниз, на замусоренную лестницу и затененную галерею за ней, – как вы туда проникаете?
– По лестнице из бального зала, но именно эта часть дома повреждена очень сильно, – Самир поднял руку по диагонали к заднему левому углу, а другую руку вытянул в сторону переднего правого угла: – Вот эти углы и приличная часть помещения в целости.
Воодушевленная солнечным светом, я уже не могла удержаться:
– Я хочу ее увидеть.
Развернувшись к лестнице спиной, мы направились к коридору. Его стены с ритмичными интервалами расчленяли дверные проемы. Одни двери закрыты, другие распахнуты, и царящий в коридоре мрак прорезали просеки бледного света. Старые половицы кряхтели и поскрипывали под нашими стопами.
– Жутковато, – поежилась я. – Это все спальные комнаты?
– Да. Не припомню точно, что в них, но мебели мало. Возможно, это были гостевые спальни или что-то в этом роде.
– Ну да! Разве можно обойтись без семи-десяти гостевых спальных комнат?
– Мои друзья спят на диване, когда мы выпьем лишнего.
– А в моем мире отчаливают домой на такси.
– Похоже, мои приятели живут дальше ваших.
Мы заглянули в первую открытую дверь, и я впервые забыла про страх. Высвободив руку из твердой пятерни Самира, я вошла внутрь, привлеченная видом, который открывался в длинных витражных окнах. Они выходили на фермы и поля, волнистые холмы и лес, высившийся по краю, как граница Волшебной Страны. Тут и там сквозь тучи пробивались игривые лучики света, скользившие по полю, дереву и отдаленной возвышенности.
От этого зрелища у меня перехватило дыхание. А еще… мне показалось на миг, будто меня окружили все предки, самодовольно ухмылявшиеся от распиравшей их гордости.
– Как же красиво! – пробормотала я, постаравшись избавиться от наваждения.
Все в комнате покрылось за десятки лет пылью, но обстановка большей частью сохранилась. Я пробежалась глазами по кровати с голубым или блекло-сиреневым пологом на четырех столбиках, большому гардеробу, ковру на полу. Драпировки были обтрепаны и изодраны. Мой чуткий нос уловил слабый запах мочи и плесени.
– Здесь все, и в правду, не в таком уж ужасном состоянии.
Самир произвел инспекцию на свой лад – постучав ногой по полу в разных местах и побив ладонью по стенам.
– Похоже, еще прочные, – заключил он и указал на пейзаж: – Вот вам одна из картин. А то вы спрашивали, почему их нет внизу.
Картина не произвела на меня особого впечатления, и художника я тоже не признала. Впрочем, экспертом в области английской пейзажной живописи я никогда не была.
– Я думаю, что надо пригласить сюда специалиста, чтобы он оценил все, что осталось, а потом избавиться от лишнего.
– Правильно, – смахнул пыль с комода Самир. – Вы собираетесь оставить дом себе и содержать его?
– Пока не знаю. Мой поверенный Хавер явно считает эту усадьбу разорительным имуществом, но я не стану принимать решение, пока не буду владеть всей информацией.
Уже не столь мнительная, я пошла по коридору дальше. Мы заглянули во все комнаты на этаже – просто для того, чтобы получить о них представление. Большинство нуждались в той или иной мере в ремонте. Плесень на стенах и драпировочных тканях, дырки в портьерах и трещины в оконных стеклах, в которые местами уже заползли плети девичьего винограда – все это беззвучно свидетельствовало о длительном запустении. Но две залы, как и первая комната, были практически не тронуты. Только пыль лежала повсюду.
