У Блю, как я заметила, всегда есть план на несколько шагов вперед. Эту черту мне следовало у нее перенять, особенно учитывая мое затруднительное положение, которое я уже почти готова объявить для себя привычным.
Из гостевого домика мы вышли в пять часов утра. Рядом с особняком стоял блестящий синий «Кадиллак Флитвуд» восьмидесятых годов в безупречном состоянии.
– Возьмем автомобиль старушки, – сказала Блю. – Сначала заберем твои вещи, а потом мою машину у бара.
– Могу я сесть за руль? – спросила я.
Блю на мгновение задумалась:
– Да, так будет лучше. Не хотелось бы повторения твоей эскапады.
Он бросила мне ключи, и мы сели в ретроавтомобиль. «Кадиллак» плыл по подъездной дорожке, словно покидающий порт фрегат. В тишине раннего утра мой разум забурлил. Я прокручивала в памяти недавние события, как фильм в ускоренной перемотке.
– Вообще-то, забавно, что ты в состоянии разбить человеку голову сапогом, но не можешь выстрелить в голову или сердце, – заметила Блю.
– Я не собиралась никого убивать.
– А что ты собиралась делать?
– Выбраться из той машины. И все. – Во мне еще бушевал адреналин, и боль в спине вернулась. Блю словно это чувствовала. – А тебя не беспокоит их убийство?
– Нисколько. И тебя не должно беспокоить.
Тут мы обнаружили, что едем по той самой дороге. На месте, где мы слетели с насыпи, царила ледяная неподвижность. Машину даже не было видно с дороги. Однако вскоре рассвело, и за пару минут все вокруг наполнилось мигающими огнями, сигнальными ракетами, машинами «Скорой помощи» и желтыми лентами.
– Проснись. Подъем. Амелия! – сказала Блю.
Я невидящим взглядом уставилась вдаль, пока воображение рисовало жуткие картинки. От их яркости у меня по коже побежали мурашки. Я встрепенулась.
– Проснулась, проснулась, – ответила я.
– Начать драку недостаточно. Надо ее закончить. Чего бы это ни стоило.
* * *
Мой отъезд из замка благодетельницы Рут большого переполоха не вызвал. Маркус пожал мне руку и что-то проклокотал своим гортанным голосом. Звучало похоже на прощание. Я старалась выглядеть спокойной и сосредоточенной, собирая вещи под присмотром Рут, но дрожь во всем теле не унималась, постоянная дрожь, которую трудно было не заметить со стороны.
– У тебя неприятности? – спросила Рут.
– Нет, ничего такого, – ответила я. – Просто я нашла, где можно остановиться на длительный срок.
– Не обманывай себя, – сказала она. – Все в жизни временно.
* * *
Я сунула свой единственный чемодан в «Тойоту», поехала назад к особняку старушки, припарковалась в паре кварталов от него и доволокла чемодан до гостевого домика. Побросав там вещи, отвезла Блю на «Кадиллаке» в переулок около бара, где она забрала свой «Фольксваген Джетта». Время шло к полудню.
– Мне надо сходить к старушке, – сказала Блю, когда мы вернулись в гостевой домик. – Проверю, достаточно ли у нее еды и накормлены ли кошки. А ты чувствуй себя как дома.
– Кто она тебе? – спросила я.
– В каком-то смысле семья. У них с моей тетей Гретой были когда-то отношения, хоть они никому не говорили, какие именно.
Блю направилась к особняку, а я обошла ее скромное убежище в поисках намека на обжитость. В шкафу нашлись старые домашние халаты и платья, считавшиеся модными несколько десятилетий назад. Наверное, они принадлежали старушке или Грете. В одном из ящиков я обнаружила фарфоровые фигурки – танцоры балета, музыканты, животные из зоопарка. В другом ящике лежали две старинные куклы, со светлыми и темными волосами. Под кроватью стоял чемодан с одеждой. Современной. Блю в любую минуту была готова к побегу. Стоило у нее поучиться.
Посмотрев в окно, я увидела силуэт Блю в главном доме. Заглянула в ванную. Ну, по крайней мере, несколько предметов роскоши она себе позволяла. На полочке стояли гель для душа, шампунь и кондиционер, с виду дорогие – такие необычные флакончики в обычном супермаркете не встретишь.
Имея в запасе немного времени, я зашла в спальню и открыла прикроватную тумбочку, где люди чаще всего хранят свои секреты. Внутри нашла старого потрепанного плюшевого мишку и револьвер. Когда Блю вернулась, я лежала на диване, притворяясь, что ее появление меня разбудило. Блю обошла весь дом.
– Ты видела револьвер, да? – сказала она, глядя мне в глаза.
– Да, – ответила я. Не было смысла отрицать.
– У меня есть муж. Хотя я его считаю скорее бывшим мужем, – произнесла она будничным тоном, словно это объясняло наличие револьвера у кровати.
– Он жестокий? – спросила я, почти сразу поняв, что ответ очевиден.
Раньше я не замечала, что у Блю над бровью белеет шрам, а левый глаз слегка опущен. Повреждение нерва. Я однажды видела такое, в баре Фрэнка. Имени той женщины я так и не узнала. Они с мужем были проездом в городе, и ее затравленный взгляд я буду помнить долго. Однако у Блю все по-другому: какие бы события с ней ни произошли, она лишилась разве что совести. Сейчас она будто живет вверх ногами.
– Не менее жестокий, чем я, – ответила Блю. – Впрочем, так было не всегда.
– Что с тобой случилось?
О себе я рассказала все, а про свою собеседницу знала только то, что посетители бара «Стаканчик у Мэй» зовут ее Блю и что она скрывается от бывшего.
– Меня звали Дебра Мейз. Потом я вышла замуж, стала Деброй Рид. Несколько лет работала учительницей в третьем классе, пока могла более-менее прилично выглядеть перед детьми. А потом мне пришлось бежать, и двоюродная сестра, с которой мы похожи как родные, отдала мне свои старые водительские права. Сейчас я Карла Райт и, если не подам заявку на кредит, буду обходиться этим именем. Хотя рано или поздно прошлое меня настигнет. Как и тебя.
– Долго ты с ним жила?
– Семь лет.
– А давно сбежала?
– Полгода назад, – ответила Блю. – Увидев твой паспорт – а это лучшая подделка на моей памяти, – я решила, что тебя подослал он. Мне и в голову не пришло, что ты в яме поглубже моей собственной.
– Извини, я втянула тебя в свой бардак…
– Не извиняйся. Однажды ты можешь оказаться в моем бардаке. Тогда и сочтемся. – Блю открыла шкаф, битком набитый полотенцами и постельным бельем, и достала одеяло и подушки. – Тебе надо поспать, да и мне тоже. Когда вздремнешь, туман немного рассеется.
Она ушла в спальню, закрыв за собой дверь. Я взяла бутылку бурбона, отхлебнула из горлышка, сняла туфли и с головой накрылась одеялом, чтобы спрятаться от солнца, светившего прямо на диван. Я чувствовала себя изможденной, словно мое тело вот-вот откажется мне служить, однако разум не мог успокоиться. В памяти на повторе воспроизводилась сцена аварии. Каждый раз она начиналась с тошнотворного ощущения в животе – я сижу на пассажирском сиденье, беспомощная, чьи-то руки сжимают руль, костяшки пальцев белеют, под кожей дергаются сухожилия, нога давит на газ…
