– Иди ко мне.
Он раскрывает свои объятия, и я ныряю в них, как в теплую постель. Его сильные руки крепко обнимают меня, ограждая от всего: от мерзких людей и враждебного мира, от проблем, переживаний и пугающей неизвестности.
Чейз – мое убежище. Моя терапия.
Я утыкаюсь лицом в его шею и глубоко вдыхаю родной запах: грейпфрутовое мыло, сандал и безопасность.
Чейз запускает пальцы в мои волосы и мягко массирует кожу головы. Я едва сдерживаюсь, чтобы не замурлыкать, как бездомная кошка. Если бы мне предоставился выбор: жить вечно или умереть в этих объятиях, клянусь, я бы выбрала последнее.
– С тобой все в порядке? – В его голосе слышится беспокойство.
Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на Чейза, когда замечаю, что его нижняя губа разбита и потемнела от запекшейся крови.
Меня накрывает волнение.
– Что произошло? – я касаюсь пальцами уголка его рта.
От моего прикосновения он закрывает глаза, и на разбитых губах появляется мальчишеская улыбка.
– Спойлер: Франция проиграла.
– Ты надрал задницу Гаспару? – В моем тоне не должно быть столько ликования, но я ничего не могу с собой поделать. Мудак давно нарывался.
– Ага.
– Из-за меня?
Чейз не отвечает. Но это и есть ответ.
– Теперь тебя могут исключить?
– Исключить? – удивленно спрашивает он.
И я испытываю облегчение, вспоминая слова Аспен о том, что спортсмены в Рейнере под защитой. А такие звезды, как Каннинг, должно быть, и вовсе неприкосновенны. Другое дело я. Социальный мусор. Провинциальная шлюха, которую можно заказать на дом, как гребаную пиццу.
– Хантер, я могу у тебя кое-что спросить? – Его красивые карие глаза снова становятся серьезными.
– Конечно.
Каннинг вздыхает. На его челюсти дергается мышца.
Только сейчас я замечаю, как чертовски сильно он напряжен.
Интересно, сколько он выпил?
– У тебя есть родимое пятно в форме сердца на ягодицах? – спрашивает он, не глядя на меня.
– Что?
– Просто ответь.
– Может, для начала объяснишь мне, какого хрена происходит? – Мой взгляд опускается на его разбитую губу, и тяжесть понимания обрушивается на меня, словно бетонная плита. – Бартез наплел тебе, что видел меня голой?
Каннинг не отвечает. Вместо этого он поднимает свой стакан, наполовину заполненный виски, и залпом опустошает его.
– И ты ему поверил?
– Нет. – Вероятно, он испытывает чувство вины, потому что между его бровями пролегает хмурая складка. – Но я не понимаю, откуда он знает о тебе такие подробности.
– Какие подробности, Каннинг? – Мой пульс бьется так быстро, что кружится голова. – У меня нет на заднице никаких родимых пятен!
Он облегченно вздыхает, словно с его плеч свалился небосвод.
– Ты поверил. – Мой голос дрожит, а затем срывается. – Поверил! Иначе пропустил бы эту лживую херню мимо ушей!
Мое сердце сжимается от боли.
Сегодня что, ебаный судный день?
Может, я и не жила праведной жизнью, но когда же я успела нагрешить настолько, что Сатана решил поднять меня на дыбу еще будучи живой?
Дрожащими руками я расстегиваю джинсовые шорты и поворачиваюсь к Каннингу спиной. На глаза наворачиваются слезы. Теперь я обнажена, унижена и растоптана.
– Убедился? – Развернувшись, замечаю, что его взгляд направлен в другую сторону. – Почему ты не смотришь на меня?!
Я яростно толкаю его в грудь.
– Поверни свою чертову голову, Каннинг!
Я хочу схватит его за лицо, но Чейз легко ловит мою руку. Наши глаза встречаются. Его взгляд становится опасным.
– Я не смотрю, потому что верю тебе.
– Нет, не веришь! Ты никогда мне, черт возьми, не веришь!
С рычанием Чейз разворачивается к столу и одним движением сметает с него все: стакан, свой телефон, бутылку «Джека».
– Скажи еще, что у меня нет на это ни единого ебаного повода!
Я отшатываюсь словно от удара. Мое сердце разбивается, прошивая легкие тысячами кровавых осколков. Я не могу дышать.
Нет, только не ты. Пожалуйста.
Кто угодно, только не ты.
Какое-то время мы просто смотрим друг на друга дикими глазами, а затем я разворачиваюсь и бегу к лестнице. Поднявшись наверх, залетаю к себе в спальню и закрываю дверь, запирая ее на замок.
Несколько секунд я просто стою посреди комнаты и смотрю перед собой невидящим взглядом. Позднее полуденное солнце заливает спальню, но я вижу лишь размытую слезами темноту. Мои руки трясутся, и я впервые в жизни не понимаю, что делать дальше.
Когда оцепенение спадает, я поворачиваю голову в сторону распахнутого шкафа, перед которым стоит мой чемодан, и принимаю единственное решение.
Глава 33. Чейз
– Где она? – спрашиваю Даниэлу, как только девчонка выходит из аудитории, под дверью которой я проторчал почти всю лекцию.
Ривас задирает голову, потому что даже на высоких каблуках малышка едва достает мне до плеча, и с важным видом отвечает:
– Я с мудаками не разговариваю.
Она разворачивается и сердитой походкой шагает вперед по длинному коридору. Я упрямо следую за ней. Группа девчонок со второго курса улыбается мне, когда я прохожу мимо, и Дэнни раздражается еще больше.
– Чего тебе, Каннинг? – Она останавливается и грозно смотрит на меня.
– Мне нужна Хантер.
– Да неужели?
Если бы Ривас имела талант поджигать взглядом, я бы уже дымился кучкой пепла у ее красных босоножек.
– Дэнни, я всего лишь хочу знать, где она живет и почему, черт возьми, не ходит на занятия.
– Может, потому что ее отчислили?
У меня отвисает челюсть.
– Ты шутишь?
– А что, похоже? – с дрожью в голосе спрашивает она.
– Кто? Почему?
– В деканате узнали о ее анкете на сайте эскортниц. – Дэнни поджимает губы. – Старый дерьмоглот Одли решил, что такая студентка может запятнать бриллиантовую репутацию Рейнера, и вежливо вышвырнул ее отсюда. Это произошло в тот же день, когда один высокомерный козел закатил ей дома гребаную вечеринку с раздеванием. – Ее лицо вспыхивает гневом, и она тычет пальцем мне в грудь. – Ты хоть представляешь себе, что она чувствовала в тот момент? Рейнер был ее мечтой! Хантер любила этот проклятый университет, даже когда переживала здесь настоящий ад!
