Они переглядываются, как будто решают, стоит мне говорить или нет.
– Не слышу, – рычу я.
– Расслабься, мужик, – беспечным тоном отвечает Сойер. – Парнишка отхватил по полной. Это была публичная порка, по законам наших джунглей. Такая, чтобы все поняли, – девчонка под надежной защитой. И поверь, мы с Джеем были очень убедительны.
– Окликни ее. – Я достаю из кармана телефон. – Ну же, живее.
– Эй, Хантер?
Она останавливается на лестнице и оборачивается. Я незаметно ее фотографирую.
– Отличная попка, – подмигивает Линч.
Хантер поднимает руку и показывает идиоту средний палец, за которым следует мой подзатыльник.
– Эй! Ты же сам попросил!
– Я не просил тебя на нее пялиться.
Загружаю снимок Хантер на свою страничку в социальную сеть, на которой больше двенадцати миллионов фолловеров, и подписываю его одним словом: МОЯ. Теперь каждый ублюдок в Рейнере, который хочет сохранить свои зубы на месте, не рискнет лишний раз открывать пасть.
Закончив на кухне, я поднимаюсь наверх. Распахнув дверь в свою комнату, с удивлением обнаруживаю в ней Хантер. Она сидит по-турецки на моей кровати и листает свежий номер «Спорт иллюстрейтед», который Линч купил в Нью-Йорке по дороге в аэропорт. Если бы мы с ней сейчас не блуждали по аду, то эта картина выглядела бы как подарок Господа.
– Когда-нибудь слышала о частной жизни? – не слишком любезно спрашиваю я, прислонившись плечом к косяку.
– Ты что, собирался поступать в Вест-Пойнт
[74], но по ошибке оказался в Рейнере? – задает она встречный вопрос, откладывая в сторону журнал.
Я озадаченно хмурюсь.
– Нет. С чего ты взяла?
Хантер оглядывает комнату с таким видом, будто это и есть ответ на мой вопрос. Я тоже смотрю по сторонам, пытаясь оценить обстановку ее глазами. Большая кровать, заправленная свежим постельным бельем и темно-синим покрывалом, шкаф, который ломится от одежды, компьютерное кресло и письменный стол. Никаких картин, комнатных растений и прочего дерьма. Бежевые стены, коричневый пол. Светло, чисто и комфортно. Идеальное место для сна. Что не так?
– Где твои награды? – продолжает она допрос. – Кубки, медали и прочее?
– В коробке, на шкафу.
Хантер смотрит на меня в изумлении.
– Ну надо же… Я думала, у тебя есть что-то вроде алтаря самолюбования, который ты демонстрируешь каждой цыпочке, которую сюда приводишь.
Я улыбаюсь.
– Все они и так знают, что я потрясающий.
– Им просто не хватает времени узнать тебя получше.
Моя улыбка становится шире.
– Туше.
Хантер спрыгивает с кровати, немного прогуливается по комнате и останавливается перед столом, на котором лежит мой ноутбук, книга и свернутая схема наступательных стратегий. Проводит пальцем по мягкой обложке романа «В дороге» Керуака и приподнимает бровь.
– Битники? Интересный выбор.
Вероятно, она ожидала увидеть стопку супергеройских комиксов, или что там обычно читают «тупые качки-футболисты»?
– Как тебе книга? – с интересом спрашивает она.
– Полное дерьмо.
Хантер опускает голову, но я успеваю заметить ее улыбку. Искреннюю. Очаровательную. Безупречную. Внутри меня взрываются чертовы фейерверки. Блять, я задыхаюсь просто от того, что на нее смотрю.
– Так я и думала.
– Почему?
– Потому что у тебя с героями этой истории нет ничего общего. Ты последовательный, а не спонтанный. Стратегия, а не хаос. Ты много трудишься для достижения успехов, а не полагаешься на удачу или милость богов.
Я напрягаюсь, потому что не понимаю, как реагировать на ее слова. Они буквально выворачивают наизнанку.
– А какие парни тебе больше нравятся, спонтанные или…
– Последовательные, – заканчивает Хантер, протискиваясь мимо меня в коридор.
Я выхожу за ней.
– Хантер. – Она останавливается перед дверью в свою комнату и оборачивается. – Сделай мне одолжение?
– Конечно.
Я сглатываю ком в горле.
– Запри на ночь дверь.
Глава 30. Хантер
Должно быть, я совершенно ненормальная.
Вместо того, чтобы схватить парня, который мне до смерти нравится, за член, я послушно заперла чертову дверь спальни на ключ и полночи пялилась на ручку, в надежде, что та хоть разок повернется.
Что еще хуже: утром я фантазировала о Каннинге, мастурбируя в душе.
Я чувствую, что это задало тон всему моему дню.
И с этой мыслью я спускаюсь по лестнице на первый этаж, перекидываю через плечо рюкзак и выхожу из дома.
Если верить гугл-карте, то от виллы Линча до кампуса всего тридцать минут пешком. Даже после полуторачасового непрерывного бега на дорожке – это полная фигня. К тому же погода сегодня просто отличная: солнечно, но не слишком жарко. В компании с легким ветерком и наушниками в ушах эта небольшая прогулка пешком кажется мне лучшим лекарством против Каннинговой лихорадки. Натягиваю бейсболку пониже, скрывая от мира свое тупое влюбленное лицо, и благодарно киваю охраннику, который открывает парадные ворота.
Пройдя примерно полмили, я замедляюсь, чтобы сменить плейлист, когда мое внимание привлекает громкий рев мотоцикла. Мимо проносится знакомый черный «Харлей». Сбросив скорость, он резко сворачивает на перекрестке и останавливается прямо передо мной, преграждая путь.
Заглушив двигатель, Каннинг опускает ноги на асфальт, удерживая байк, чтобы тот не упал, и снимает шлем. Его густые каштановые волосы немного примялись, и я с трудом подавляю желание потянуться и поправить их. Вместо этого, я вынимаю наушники из ушей и убираю их и телефон в рюкзак.
– Куда направляешься? – Чейз снимает с меня бейсболку и надевает на себя козырьком назад.
Свет утреннего солнца падает на его лицо, превращая большие карие глаза в расплавленный янтарь. Какой же он раздражающий. И красивый. И сексуальный, как черт.
Ненавижу.
– На занятия, – отвечаю я.
– Пешком? – хмурится Чейз. – Где твоя машина?
– На студенческой стоянке.
– Почему ты не попросила меня или Линча тебя подбросить?
– Когда я уходила, вы таскали железо в спортзале. Не хотела прерывать вашу домашнюю тренировку.
– Хантер Брэдшоу – известная скромница. – Губы Каннинга растягиваются в грешной улыбке, от которой мое сердце сбивается с ритма.
