И уже через девять сраных минут я стою со всеми своими вещами возле его треклятого байка. Мокрая, побежденная и охренительно злая.
Чейз протягивает мне свой черный матовый шлем.
– А можно без этого дерьма? – Я упрямо приподнимаю подбородок и скрещиваю руки на груди.
– Нет, – ледяным тоном отвечает он.
– Слушай, а может, мы просто перепихнемся? После чего ты, как истинный джентльмен, вызовешь мне такси.
– Если бы я хотел с кем-нибудь просто перепихнуться, то вчера ночью зашел бы в другую палатку. – Его карие глаза сердито сверлят мои. – Я мог бы трахнуть любую из девчонок, которых привез Сойер. Каждую по очереди, или всех одновременно. Но принес свои синие яйца к тебе. Это что-то да значит, верно?
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать идиотскую улыбку, но она все равно непослушно расползается по лицу. Суровый взгляд Чейза смягчается. Он подходит ближе, свободной рукой отбрасывает мои влажные волосы за спину и напяливает на меня дурацкий шлем. После чего помогает надеть рюкзак и садится за руль.
– Я в нем похожа на пришельца, да? – Я хмуро смотрю на Чейза сквозь черный тонированный визор.
Он задумчиво склоняет голову набок.
– Знаешь, если твое предложение все еще в силе, то я хочу, чтобы ты была на мне верхом и не снимала этот шлем до тех пор, пока я не кончу. – Я толкаю его в плечо, и Каннинг усмехается. – Запрыгивай, ангел.
Я нерешительно топчусь перед мрачной железной громадиной, до боли в руках сжимая розовые лямки рюкзака.
– Смелее, – вступает в силу его капитанский тон.
– Ладно. – С раздраженным вздохом я кладу руку на плечо Каннинга, перебрасываю ногу через мотоцикл и опускаюсь на разогретое солнцем кожаное сиденье. – Доволен?
Каннинг хватает мои руки и располагает их на своей талии.
– Держись крепче.
Я послушно прижимаюсь грудью к его спине.
– Только попробуй превысить допустимый лимит скорости, и… – Мои слова тонут в громком реве двигателя.
От этого звука по моему позвоночнику пробегает дрожь. Кожа покрывается мурашками, и я начинаю учащенно дышать. Тревожное давление в груди нарастает. Чейз заводит руку назад и проводит ей вдоль моего бедра в успокаивающем жесте.
– Не бойся, ангел. Со мной ты в безопасности.
– Сказал мудак, который пятнадцать минут назад бросил меня на корм акулам.
Каннинг смеется, пиная подножку, и мы срываемся с места. От резкого движения вперед я вскрикиваю, зажмуриваясь, и вжимаюсь шлемом в его спину. Страх обрушивается на мои внутренности ледяным дождем. Сердце бьется так сильно, что я слышу его удары в ушах.
Раз… Два… Три… Четыре…
Немного успокоившись, я открываю глаза и резко выдыхаю, не осознавая, что все это время задерживала дыхание.
Мы движемся на очень небольшой скорости. Светлый пляжный пейзаж плавно проплывает мимо. Слава богу, Чейз не из тех долбанутых парней, которые безмозгло давят на газ, чтобы «впечатлить» девчонку. Потяжелевший от зноя воздух, пропитанный влагой, пылью и запахом горячего песка, быстро наполняет мои легкие. Тело приятно гудит. Двигатель размеренно рокочет между ног, успокаивая и возбуждая одновременно. Адреналин разгоняет по венам кровь, вызывая легкое чувство эйфории. Все мои ощущения можно выразить лишь тремя словами…
БОЖЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
Опьяненная эмоциями, я крепко сжимаю коленями бедра Чейза и отпускаю руки. Осторожно развожу их в стороны, навстречу сырому соленому ветру, и смеюсь. Смеюсь до слез.
Да это же ошеломительно!
Бог ты мой!
Я словно седлаю свободу и лечу на ней в воздухе по бескрайней глади простирающегося перед нами океана…
– Юху-у-у-у! – радостно кричу я.
Из-за рева мотора я ни черта не слышу, но вижу, как дрожит спина Чейза. Он тоже смеется.
Вместе со мной.
Я осознаю, что наша поездка закончилась, только когда Чейз паркуется на улице перед моим домом. Мы слезаем с мотоцикла, я снимаю шлем и кладу его на сиденье. Мои ноги дрожат.
– Поцелуешь меня на прощание? – с порочной улыбкой спрашивает Каннинг, обнимая меня за талию.
Я морщу нос.
– Прощание. – Мои ладони ложатся на его огромные бицепсы, скользят к крепкой шее и теряются в волосах. – Какое уродливое слово.
– Согласен, – шепчет Чейз, и наши губы сливаются.
Первое прикосновение его языка, и я уже не помню собственное имя. Мой пульс взлетает до небес. Я ощущаю себя абсолютно беспомощной перед этими новыми, яркими чувствами. Даже мой разум, мой светлый, чистый разум, который никогда раньше меня не подводил, вступил в команду капитана Каннинга и теперь играет на его стороне поля.
Сильные руки ныряют под мое короткое платье и сжимают ягодицы. По телу проходит электрический ток. Я стону, чувствуя болезненную пульсацию внизу, и выгибаюсь Чейзу навстречу. Наши языки сплетаются, нежно поглаживая друг друга. Теплые. Влажные. Нуждающиеся.
Так чертовски охренительно.
– Проклятье, – выдыхает мне в губы Чейз, отстраняясь. – Нам лучше остановиться, ангел. Иначе я возьму тебя прямо здесь.
Его голос звучит измученно, и меня накрывает волной стыда. Я чувствую себя самой беспощадной сукой на планете.
– Ты прав, – хватаюсь я за последние нити совести, опуская руки и отступая назад.
Чейз надевает шлем и садится на байк. Хриплый рев мотора разносится по всей улице, но я впервые в жизни не вздрагиваю от этого звука. Вау.
– Чейз! – громко зову я.
Каннинг поворачивает ко мне голову в шлеме.
– Спасибо.
Я не вижу выражение его лица, но знаю, что он улыбается.
Глава 20. Хантер
– Святые котики, как же тебе идет этот образ! – всхлипывает Макэйо, прикладывая пальцы к большим темным губам. – Это платье буквально окутывает тебя женственностью, чувственностью, сексом…
– Я в нем похожа на стриптизершу, которая выпрыгивает из торта, – бормочу я себе под нос, застегивая в ушах длинные висячие сережки из белого золота, которые мама взяла в аренду. – Декольте порнозвезды и гигантский бант на талии. И кто только додумался до этого «великолепия»?
– Каролина Эррера, – сообщает мама, глядя на меня с таким видом, будто мои слова нанесли ей личную обиду. – Которая, в отличие от тебя, знает толк в стиле. Ты хоть представляешь, сколько стоит это платье?
– Надеюсь, гораздо меньше, чем нам заплатит этот безвкусный уродливый старикан, – отвечаю я, разглядывая себя в напольное зеркало гостиной.
На моем лице слишком много косметики, но вынуждена признать: Макэйо поработал на славу. На глазах безупречно ровные черные стрелки в сочетании с сияющими нюдовыми тенями и несколькими слоями туши на ресницах, а на губах бледно-розовый блеск в оттенке «невинная вагина» или «заткнись, его деньги здесь не при чем!». Я выгляжу как Барби. От настоящей Хантер не осталось и следа. И это меня полностью устраивает. В чужом образе гораздо легче притворяться.
