Господи, дай мне сил выстоять перед этим великолепием.
– Чейз.
– Ангел. – Он дразняще медленно облизывает свои губы, и у меня перехватывает дыхание, когда я вижу его язык.
– Нет, – говорю я скорее себе, чем ему.
– Прости, ты что-то сказала? – Чейз трется членом сквозь тонкую ткань шорт о мое уже влажное нижнее белье, и я не могу сдержать стон, когда он задевает то самое чувствительное местечко, посылая сотни импульсов удовольствия по моему телу.
– Боже мой… – шепчу я, закрывая глаза от наслаждения.
В голове тут же вспыхивают жаркие образы вчерашнего вечера: голова Чейза между моих ног; головокружительные ощущения его языка, что скользит внутри меня; звуки наслаждения; мой первый оргазм, от силы которого перед глазами проносятся звезды; и темный от желания взгляд, который их взрывает…
Как вдруг, будто какая-то невидимая сила выдергивает меня из этих воспоминаний и швыряет в другие. В ту самую ночь, когда за стенкой моей спальни под Чейзом стонет Руби. Я снова слышу ее. Так же громко, как вчера вечером. Будто она находится здесь, рядом с нами.
Между нами.
Я распахиваю глаза и с ужасом смотрю на Чейза.
Он сразу все понимает.
– Иди ко мне, – спокойно говорит Каннинг, подхватывая меня за талию.
Я обнимаю его за шею и обвиваю ногами каменные бедра, повиснув на нем, как ленивец на ветке дерева. Чейз усаживается со мной на одеяло, наши лица оказываются на одном уровне. В его глазах – беспокойство, а я понятия не имею, что ему сказать.
«Привет, я – Хантер Брэдшоу, и я слышу голоса».
Или, может:
«Я очень хочу с тобой трахнуться, Каннинг, но мне мешает голос матери. Давай я тебе просто подрочу?».
Любой вариант пахнет психушкой.
Тогда какая к черту разница?
– Той ночью я лежала в соседней комнате и слышала вас, Чейз, – произношу я на одном дыхании, и меня прорывает, словно обрушивается плотина: – От начала и до конца. Каждый стон. Каждый вздох. Каждый толчок или шлепок. И теперь, когда ты… Когда мы… Я снова слышу все это, понимаешь? Вот здесь, – я кручу пальцами у висков, – в своей безумной голове. Поэтому у нас ничего не получится, Каннинг. Ты мне не подходишь.
– Тогда почему ты так крепко обнимаешь меня?
Вопрос застает меня врасплох.
Во-первых, я даже не заметила, как снова обняла его за шею. Во-вторых, я не знаю, что ответить.
Это какое-то сумасшествие.
– Тебе хорошо со мной? – Его ладонь скользит вверх по моей спине.
Чейз снимает шелковую ленту с моих волос и зарывается в них пальцами, слегка оттягивая голову назад. Мое сердце сбивается с ритма. Он проводит мягкими губами по моему подбородку, а затем прикусывает его.
– Ответь.
– Дьявол, да, – выдыхаю я.
– Это – настоящее, Хантер. – Наши глаза встречаются. – Наше живое, яркое, эмоциональное настоящее. Не позволяй прошлому его разрушить.
– Прошлое определяет наше будущее.
– Это не так. Наше будущее определяют только наши сегодняшние мысли и поступки. У прошлого нет будущего, а у нас с тобой оно есть.
Эти слова проникают мне в кровь, разливаясь теплом по венам.
Я до сих пор не могу поверить, что сижу здесь, в какой-то нелепой зеленой палатке, в объятиях Чейза Каннинга, и обсуждаю с ним наше будущее. Все это похоже на странный, затянувшийся сон.
Ну, или я действительно спятила.
– Ты мне не нравишься, – на всякий случай уточняю я.
Чейз усмехается, задевая кончик моего носа своим.
– Ты мне тоже.
Некоторое время мы молча смотрим друг на друга. Лишь шум разбивающихся о пирс волн и редкий крик чаек прерывает нашу тишину.
– Почему вокруг так тихо? – хмурюсь я.
– Потому что все давно уже уехали.
– Что?!
Я вскакиваю на ноги, расстегиваю молнию на палатке и неуклюже вылезаю из нее. Смотрю по сторонам, затем на дорогу, – «хиппимобиля» нет.
Какого хрена?!
– ЧЕЙЗ!!!
Он неохотно выходит из палатки, и вид у него при этом подозрительно спокойный.
– Где долбаный Линч? Где автобус? – допытываюсь срывающимся от паники голосом. – Что за фигня, Каннинг? Где все?
– Эй, успокойся. – Чейз берет меня за руку, но я тут же ее выдергиваю. Он поджимает губы, и взгляд его карих глаз твердеет. – Ночью я сказал Сойеру, что они могут ехать без нас.
Я широко раскрываю глаза.
– Прости, что? – Я не верю своим ушам. – Ты хоть понимаешь, где мы находимся, Чейз? Да мы же в сраной заднице какого-то пригорода, где за все время нашего пребывания здесь по этой дороге не проехало ни одной машины! Мой телефон сдох, вокруг – ни единой живой души. И как, по-твоему, я должна добраться домой? В-ГРЕБАНУЮ-МАТЬ-ЕГО-ПЛАВЬ?!
– Мы поедем на моем байке, – сообщает гениальный недоумок.
Я шумно выдыхаю, сжимая руки в кулаки.
– Я не езжу на мотоциклах, Каннинг. Ты что, забыл? Я же вчера тебе рассказывала… – На меня обрушивается ужасное понимание. – Ах ты, сукин сын! Ты специально все это устроил.
– Хантер, твоя ненависть к байкам – искусственная. – Я с яростью слежу за тем, как он пытается подобрать слова. – Это похоже на генетическую память или что-то в этом духе… В любом случае, одна осторожная поездка все исправит. Заменим твои негативные ассоциации охренительными впечатлениями, и проблема решена.
– Да кем ты себя возомнил?! – взрываюсь я. – Ебаным мозгоправом? Знаешь, Каннинг, для тупого качка-футболиста ты слишком много на себя берешь!
Чейз стискивает челюсти так, что на щеках начинают играть желваки, а затем молча подхватывает меня, перекидывает через плечо и куда-то тащит.
– Отпусти меня! – Я бью кулаками по его каменной заднице. – Немедленно! Слышишь? КАННИНГ!
Твою мать, он несет меня к океану.
Он что, совсем спятил?
НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!
– Только попробуй, – рычу я, когда под его ногами начинают скрипеть прогнившие деревянные доски пирса. – Каннинг, черт тебя дери! У меня нет другой одежды!
– Прости, но я слишком тупой, чтобы это осмыслить, – гневно отвечает Чейз и одним молниеносным движением швыряет меня в воду.
Я выныриваю, жадно хватая ртом воздух и отфыркиваясь.
– Тебе конец, Каннинг, – предупреждаю я, держась на поверхности.
– Через десять минут жду тебя на дороге. – Он разворачивается и уходит, бросая через плечо: – Опоздаешь, уеду без тебя.
– Да пошел ты! – грозно выплевываю я.
