Нет, так точно ничего не получится.
Стараясь не встречаться с Каннингом взглядом, я поднимаюсь с бревна и сажусь перед ним на колени, устраиваясь поудобнее между широко расставленных ног. Мои руки ложатся на его каменные бедра, которые я планирую использовать как опору, чтобы удерживать равновесие. Откидываю волосы назад и прочищаю внезапно пересохшее горло. На меня накатывает странная волна предвкушения.
Вот. Же. Черт.
Мгновение любуюсь видом его крепкой загорелой груди и сосредотачиваю внимание на густой белой жидкости, которая местами уже начала медленно стекать по гладкой коже. Наклоняюсь и провожу языком по его животу. Чейз с шумом втягивает воздух и слегка подается бедрами мне навстречу.
Проклятье.
По венам будто пробегают электрические разряды. Я сжимаю ноги вместе в жалкой попытке ослабить растущее между ними напряжение и прохожусь языком по глубокой ложбинке между шестью стальными кубиками его пресса. Медленно. Собирая губами каждую каплю. Каннинг напрягает мышцы живота и застывает, словно задерживает дыхание.
Продолжая слизывать майонез, я продвигаюсь выше и делаю резкий вдох, когда чувствую, как его твердый член упирается мне в грудь. Слегка отстранившись, смотрю на толстую выпуклость в его шортах, с трудом сглатываю и впервые поднимаю глаза на Чейза.
Красивое лицо футболиста напряжено, челюсть сжата, а потемневшие от желания глаза внимательно наблюдают за мной… Милостивый боже. На меня никогда так не смотрели прежде. Его взгляд словно проникает под мою кожу, опаляет кости и разгорается пожаром изнутри. Мое сердце начинает бешено колотиться.
Я облизываю губы и продолжаю свои действия, которые с каждым разом становятся все более ласкающими и дразнящими. Меня не беспокоит, что все смотрят на нас. Я даже не слышу их голоса. Мой слух сосредоточен только на тяжелом дыхании Чейза и любимой песне, которая уже близится к концу. Каждый дюйм совершенного тела Каннинга, по которому я провожу языком, равнозначен шоту текилы. И когда я поднимаюсь с колен, чтобы добраться до последней стопки – его ключицы, моя голова кружится уже настолько, что я едва могу стоять на ногах.
Этот парень – моя погибель.
– Проклятый Каннинг, – едва слышно шепчу я, задерживаясь на его ключице чуть дольше, чем необходимо.
Когда я, наконец, поднимаю голову, Чейз хватает меня за затылок, притягивая к себе, и одним движением слизывает с уголка моих губ остатки майонеза. Наши глаза встречаются: пламенный огонь карих с твердым льдом голубых. Мой пульс взлетает в космос. За спиной раздаются громкие аплодисменты. Кто-то из парней свистит. Это моментально меня отрезвляет. Я быстро отстраняюсь от Чейза и на ватных ногах возвращаюсь на свое место.
– Твоя очередь, Хантер! – слышу раздраженный голос Сары.
– Правда или действие, Нейт? – я стараюсь вести себя естественно, но мой охрипший от возбуждения голос меня выдает.
– Жаждешь возмездия, блондиночка?
– Еще бы, говнюк.
Хоккеист отправляет профессору анатомии свой «дикпик»
[59], и мы потом еще долго смеемся с этого.
Тем временем игра продолжается. Когда очередь доходит до Анны, она обращается с вопросом к своей подружке Саре, и та выбирает действие.
– Поцелуй Чейза Каннинга так горячо, как только умеешь, – нарочито медленно произносит Анна, после чего посылает мне ядовитую улыбочку.
Парни одобрительно гудят, обмениваясь похотливыми ухмылками.
– С удовольствием, – мурлычет Сара.
Я резко поднимаюсь с места, намереваясь свалить отсюда до того, как Чейз засунет в ее акулью пасть свой язык.
– Задница затекла, – говорю я первое, что приходит на ум, срывая с бревна свое одеяло. – Пойду, прогуляюсь немного.
Глава 18. Чейз
Я отправляюсь прочесывать пляж в поисках Хантер и нахожу ее метрах в десяти от нашего костра, сидящей на одеяле на песке. Отрешенный взгляд самой сексуальной злодейки Флориды направлен на ночной океан.
Бесшумно сажусь рядом и смотрю на ее подсвеченный фонарями профиль: тонкий, чуть вздернутый нос, соблазнительный изгиб губ, немного выдвинутый вперед подборок, демонстрирующий ослиное упрямство, и милая ямочка над ним, – как завершающий штрих к ее безупречному портрету. Красота Хантер не такая очевидная, как у Дэнни или Кайлы, она гораздо глубже и сложнее. Как шедевр картинной галереи, глубину которого можно понять лишь прочувствовав.
– Ты хочешь знать, поцеловал я Сару или нет?
– Нет. А ты поцеловал?
Я улыбаюсь.
– Нет.
Хантер поворачивается и пристально изучает мое лицо, словно пытается понять, лгу я или говорю правду.
– Почему?
Я пожимаю плечами.
– Вряд ли она так же потрясающе целуется, как ты.
Ее губ касается быстрая улыбка, вспышкой обнажающая белые ровные зубы, и я чувствую себя так, словно выиграл Суперкубок. Выиграл войну.
Блять. Она так прекрасна, что у меня перехватывает дыхание.
– Ты не можешь знать этого наверняка, – возражает Хантер.
– А я и не хочу.
Некоторое время мы пристально смотрим друг на друга.
– Mamihlapinatapai, – задумчиво произношу я, не сводя с нее глаз.
Хантер морщит лоб:
– Что?
– Mamihlapinatapai, – повторяю я. – Это слово из языка племени Яган. Оно означает: «Взгляд между двумя людьми, в котором отражается желание каждого в том, что другой станет инициатором того, чего хотят оба, но ни один не хочет быть первым». Моя мама была этнографом и долгое время изучала культуру коренных жителей Огненной Земли.
– Ты скучаешь по ней?
– Каждый день, – отвечаю я, чувствуя, как зияющая пустота в груди, образовавшаяся после смерти матери, наполняется знакомой болью. – Та авария не была трагической случайностью, как лгут вшивые, продажные СМИ. Мою мать убил мой отец.
Губы Хантер приоткрываются от шока, но она не произносит ни слова.
– Машина, на которой она разбилась, была выпущена его проклятой компанией. Гребаный подарочек жене на день рождения. В тот день мы ехали с ней вдвоем, в загородный клуб, где нас уже ждали гости, чтобы отметить праздник. В машине отказали тормоза. В панике мама начала маневрировать, чтобы хоть немного сбросить скорость, и, пытаясь избежать столкновения с другими автомобилями, врезалась в бетонное ограждение, в последние секунды вырулив руль так, чтобы…
Слова комом застревают в горле. Воспоминания разом наваливаются на меня.
