– А какую Песню ты услышала сейчас? – спросила она.
Матушка опустила голову.
– Последнюю Колыбельную, – чуть помедлив, ответила она. – Это старая Песня…
– Песня для сна? – спросила Ива, вспоминая все те колыбельные, которые пела ей Матушка. Песни без слов и песни со словами, которых Ива не знала и не понимала, – Хозяйка Ночи знала все колыбельные мира.
– Нет, милая, это другая Песня. Эта песня для смерти.
Тихая ночь
Салазару снился сон, и в этом сне он был кем-то еще. Не доктором и даже не человеком, а беззащитным зверем, загнанным в ловушку и обреченным на смерть. Оленем, которого затравили волки, белкой, пойманной куницей, полевкой в когтях у совы… Всеми ими сразу. Смерть в тысяче своих обличий стояла у него за плечом и пела ему песню тысячей своих голосов. Но голоса менялись, а песня оставалась все той же – медленная и тягучая, звучащая то выше, то ниже, стирающая все, что некогда было важным, и оставляя взамен покой и забвение…
Салазар проснулся мокрый как мышь; и простыни, и наволочки хоть отжимай. Шерстяное одеяло комом сбилось в ногах, видимо, доктор сражался с ним всю ночь и, похоже, победил. Глупейший поступок с его стороны. Но откуда ему знать, что комары со всего леса так обрадуются его визиту, что закатят грандиозную вечеринку и соберут на нее всех своих родственников, друзей и знакомых? То, что в лесу много комаров, – самый очевидный из всех очевидных фактов. Но Салазар и подумать не мог, что их окажется настолько много. За эту ночь он потерял не меньше стакана крови, а от бесчисленных укусов у него чесалось все, что могло чесаться.
Застонав, Салазар перевернулся на один бок, на другой, попытался ногтями содрать кожу с колена – вдруг поможет? – и в итоге не выдержал и сел на краю кровати.
Чувствовал он себя препаршиво. Как если бы его прокрутили в стиральной машине вместе с кустом колючего чертополоха. Голова, к счастью, не болела, но вместо этого ломило суставы, во рту пересохло, а на языке держался гадкий привкус болотной тины. Хотелось немедленно прополоскать рот, и желательно – едким щелоком. Самогон, которым угощал его Григер, на деле оказался коварной штукой, и если такая гадость творится у него во рту, то страшно представить, что происходит сейчас в желудке. Впрочем, сказал себе доктор, он не ослеп, а это уже большой плюс.
В комнате было нестерпимо душно. Удивительно: уж чего, а свежего воздуха в лесу должно хватать с избытком. На деле же его оказалось меньше, чем в переполненном автобусе с задраенными окнами. Видимо, эта духота и породила ночные кошмары. Духота и алкоголь, по крайней мере, такое объяснение звучало логично.
На соседней койке похрапывал Ласло – тот самый молодой егерь, который привез его на станцию. Отдельной комнаты для доктора не нашлось, пришлось разделить кров с этим словоохотливым парнем. Не то чтобы Салазар возражал, но… События прошлого вечера расплывались как в тумане. Но, кажется, перед тем как доктор отключился, Ласло битый час донимал его вопросами о таинственной девочке. Мол, что Салазар думает об этой истории и что теперь надлежит делать. Вопросами, на которые у доктора не нашлось ответов. Даже на самый главный.
– А вы сами как думаете, господин доктор, она вообще человек? – Голос Ласло дрогнул, и в его веселых глазах Салазар разглядел испуг.
– Я? Не знаю… – Он покачал головой, хотя в его состоянии делать этого не стоило. Мир и без того шатался, а зашатался еще сильнее. – Честно – не знаю.
Салазар провел ладонью по потному лицу. Проклятье… У него жар или это кажется? Ему одновременно хотелось и пить, и в туалет. Чудо, что мочевой пузырь еще не лопнул. Салазар напряг память, пытаясь вспомнить наставления Григера о том, где искать уборную: мимо корпусов в сторону леса, до дощатого домика. На станции все удобства были, как говорится, «во дворе». Главное, не заблудиться в темноте. Будить Ласло, чтобы попросить у него фонарь, Салазар постеснялся.
Он посидел еще немного на краю кровати, но в конце концов нужда заставила подняться. Стараясь особо не шуметь, доктор заковылял к выходу. Стоило открыть дверь, и в комнату ворвался поток прохладного ночного воздуха. Ласло проворчал что-то невнятное, но не проснулся, а перевернулся на другой бок и натянул одеяло на голову.
Доктор ненадолго замешкался на пороге, пытаясь понять, куда идти. Может, кто другой на его месте наплевал бы на условности и не стал бы далеко отходить от корпуса. Но строгое воспитание не дает расслабиться именно в самые неподходящие моменты. В конце концов, подумал Салазар, среди егерей были и женщины, и не хотелось, чтобы его застукали со спущенными штанами.
Темнота снаружи была не такая уж непроглядная. Светила луна, не полная, но достаточно яркая, чтобы не напрягать глаза. И под ее присмотром доктор пошатываясь побрел мимо корпусов в нужном, как он думал, направлении.
Ночь оказалась на удивление тихой, совсем не такой, какой должна быть ночь в лесу. В городе, когда доктор хотел расслабиться, он иногда включал записи со звуками ночного леса: шепот ветра в густой листве, журчание ручья, стрекот цикад и птичьи трели… Но сейчас, в настоящем лесу, Салазар ничего подобного не услышал. Его обняла тишина, такая плотная, что казалось, ее можно потрогать руками. Как будто лесной воздух впитывал в себя все звуки, поглощал их точно губка. Один-единственный раз из чащи донесся резкий вскрик – доктор не понял, птица ли это или зверь, – и снова сгустилась тишина. Как в комнате со стенами, обитыми пробкой.
В какой-то момент Салазар понял, что очутился напротив сарая, в котором держали девочку из леса. Он остановился у двери и прислушался. Ничего. Должно быть, странное создание – «существо», как назвал его Григер, – все-таки уснуло. Доктор решил, что это хороший знак. По крайней мере, девочка прекратила петь. Салазар сильно сомневался, что сможет когда-нибудь забыть жуткую тягучую мелодию, и знал, что еще не раз она будет ему сниться в самых страшных кошмарах. Но сейчас он ее не слышал, и это радовало.
Доктор немного потоптался у двери, но затем поспешил дальше по утрамбованной дорожке между корпусами. И только когда он добрался до туалетов, его вдруг осенило.
Замок! На двери сарая должен висеть замок. Тяжелый ржавый амбарный замок, по виду – настоящий антиквариат. Салазар отлично помнил, как Григер отпирал, а потом закрывал его. А на двери, у которой он остановился, никакого замка не было. Странно… Кто-то из егерей снял его? Но зачем?
Салазар поежился. Вот что за глупые мысли лезут в голову? Это темнота и тишина всему виной. Говорят, сон разума порождает чудовищ, но эти двое справляются не в пример лучше. Наверняка ему просто показалось, он чего-то не разглядел, а то и вовсе перепутал двери. В конце концов, на этой станции все здания выглядят одинаково, ну, а чтобы лишний раз не думалось, на обратном пути он еще раз проверит.
Салазар поднял голову и успел заметить, как по лунному лику скользнула быстрая тень. Может, летучая мышь, а может, и сова. Тихая ночь оказалась не такой уж и безжизненной, кто бы мог подумать! Однако же куда больший сюрприз ожидал доктора, когда он опустил взгляд.
