– Какую еще историю? – отозвалась Кати. – Я знаю много историй.
– Ту самую, – сказал носатый гоблин. – Про то, как жил на свете король, который любил переодеваться в простолюдина и гулять среди обычных людей. И он делал это так часто, что забыл, кто он такой на самом деле.
– Мы его звали, звали как могли, – подхватила его слова девушка с ногами газели. – Но он пугался нас, он забыл нас. А когда он нас забывает, мы исчезаем… Нам пришлось последовать за ним в этот город, где нам место, и мы продолжаем исчезать и даже хуже.
– Хуже? В каком смысле?
– Нам приходится подстраиваться. Менять свою природу, чтобы соответствовать этому городу, чтобы выживать в нем, питаться его объедками, как крысам…
– А от меня вы чего хотите? – чуть ли не плача спросила Кати. – Чтобы я сказала ему: Эй, чувак, на самом деле ты – это не ты, а спящий король гоблинов, который сам себе снится? Так что давай, просыпайся поскорее. Так, что ли?
– Отпусти его, – сказал носатый гоблин. – Пока ты держишь его, он не сможет проснуться.
– Я держу его? Да ничего такого я не делаю!
– Кто-то держит его здесь, – сказала девочка-стрекоза. – Кто-то, из-за кого он не хочет и не может вернуться, и кто, если не ты? Ты забрала его сердце.
Кати так сильно прикусила губу, что еще немного, и пошла бы кровь. Что-то в этой истории не сходится, надо только понять, что именно. Наверняка ответ простой и очевидный, Кати знала это. Ей всего лишь нужно сосредоточиться, но как это сделать, когда вокруг творится такой кошмар? Дышать глубже? Не получалось. Закрыть глаза и заткнуть пальцами уши? Тоже без толку…
Кати опустила взгляд на мальчишку. Сейчас он спал крепко и даже улыбался во сне безмятежной улыбкой. Герберт-младший так еще не научился. Повезло Джулии с братом – пусть даже это вовсе не ее брат. Кати почувствовала, как у нее сжалось сердце. Эй! Он сказал: «Ее волосы как облако на закате»? Что за глупое сравнение? Облака на закате куда чаще лиловые или фиолетовые, а вовсе не бледно-рыжие.
– Нет… – сказала Кати. – Все не так. Это не могу быть я. Мы же только сегодня с ним познакомились. Я не могу держать его, ну, может, совсем чуть-чуть. На самом деле его держит кто-то другой.
По толпе чудищ прокатилась волна. Все они зашептали, заговорили, запричитали и защелкали одновременно:
– Что? В смысле? О чем она говорит? Как?
– Это не я, – сказала Кати чуть более уверенно. – Вы ошиблись. Но я знаю, кто это.
Она уложила спящего короля на полу и, не удержавшись, прикрыла его мантией из занавески. Затем выпрямилась и направилась к тому месту, где сидела Джулия Папильон. И с каждым шагом холодный ком внутри становился все больше. К тому моменту когда Кати подошла к столику, ее уже трясло так, что зуб на зуб не попадал. Если бы ей дали в руки ложку, она бы не смогла донести ее до рта.
Джулия развалилась на пластиковом стуле, будто это шикарное кожаное кресло. А на столике перед ней возвышалась гора сладостей – никакому человеку одолеть такую не по силам. Однажды Кати не повезло увидеть по телевизору конкурс на скоростное поедание пирогов. Отвратительное зрелище. Победителем там оказался огромный толстяк, которого в итоге увезли в больницу промывать желудок. Однако же тот толстяк слопал вполовину меньше того, что лежало сейчас перед Джулией.
– Привет, – сказала Кати, присаживаясь на свободный стул.
– Кажется, я обожралась, – отозвалась Джулия. – Если я съем еще кусочек, то лопну… Они что-то подмешивают в эти эклеры.
И она потянулась за очередным пирожным. Кати схватила ее за запястье.
– Я бы не советовала это есть. Вот честно…
– Что? – Джулия вздрогнула, и эклер выпал у нее из пальцев. – Эй!
Она развернулась к Кати и нахмурилась, да так, что брови сомкнулись на переносице.
– Да это же подружка моего братца-обормота! Кати, правильно?
– Правильно.
– Погоди… А какого черта ты вырядилась в мое платье?!
– Твое платье?!
– Ну да, чье же еще?! Я надевала его на выпускной. Это что, мой братец тебе дал, да? Да он совсем охренел, я погляжу. Где он? Я собираюсь оторвать ему уши.
– Он здесь. – Кати сглотнула. – Подойдет немного позже.
Джулия хмыкнула:
– Ну как всегда. Вечно опаздывает. Кстати… А что это вы, ребятки, тут делаете?
– Пришли тебя спасать, – честно ответила Кати.
– Спасать?! В самом деле? – Джулия рассмеялась. – И от чего же вы собрались меня спасать? От лишних килограммов?
– В том числе, – сказала Кати, совершенно не представляя, как сообщить Джулии, что пирожные, от которых она не могла оторваться, не та еда, которой стоит набивать желудок.
– Не бойся, подруга. – Джулия хлопнула ее по плечу. – У меня быстрый метаболизм. Могу есть что угодно и сколько угодно, и ничего мне не будет. Хоть с этим повезло по жизни.
– Скажи, пожалуйста, – сказала Кати, – что ты сейчас видишь?
Она указала на толпу чудищ у себя за спиной. Джулия нахмурилась.
– Ну… Всяких там работников, продавцов и уборщиц… Эй! Чего это они все вокруг меня собрались?
Джулия заметно напряглась.
– Слушай, что вообще происходит? Чего им от меня нужно? – Ее голос дрогнул. – Хорошо, хорошо, уже ухожу. Ну, задержалась немного, понимаю, вам всем хочется домой.
– Хочется домой, хочется домой… Отпусти нас домой, – зашептали чудища, придвигаясь ближе. – Домой…
Джулия отпрянула.
– Э… Это было жутковато, на самом деле. Все, все, поняла. Уже ухожу, простите-извините, что из-за меня…
– Отпусти. – Чудища придвинулись еще ближе.
– Что-то мне это не нравится. – Джулия схватила Кати за руку. – Что за хрень тут творится? Где мой брат?!
Кати огляделась – и в самом деле, где? Наверное, было бы проще, если бы Янис сейчас стоял рядом?
– Помнишь, ты говорила, что ваша мать… сбежала из дома с парикмахером?
Джулия скривилась.
– Ну да, – сказала она. – Говорила.
– Она же ведь забрала твоего брата с собой, да? – перебила ее Кати. – Потому что он был еще маленький, лет шести, полагаю…
– Так и есть, – кивнула Джулия. – Не понимаю, к чему ты клонишь. Сперва забрала, а потом отправила обратно. Я помню, как встречала его на вокзале – такого зареванного, нос распух, как картошка, сопли текут…
– Он приехал на поезде? Один?
Джулия нахмурилась.
– Разумеется. Должен был приехать с матерью, но нет. Ей не хватило смелости посмотреть мне в глаза. Оставила его в зале ожидания и слиняла. А он сидел там один и ждал. Ну как так можно обращаться со своими детьми? Взять и бросить, как будто мы просто игрушки, которые ей надоели.
