Кати замотала головой.
– Спасибо. Я уже объелась пиццей. Если я съем еще хоть кусочек, то лопну.
– Ерунда, – отмахнулась Джулия. – Для десерта всегда найдется место. Попробуй хотя бы сливочную помадку?
Кати протянула руку – искушение было слишком велико, но в последний момент сдержалась. И тут же ей почудилось, будто рядом прозвучал разочарованный вздох. Тихий, тише шепота, но различимый.
Кати быстро огляделась. Разумеется, никто не смотрел в ее сторону, носатый продавец так и вовсе отвернулся к плите и что-то жарил на раскаленной решетке. Все старательно делали вид, что до Кати им нет никакого дела. Слишком старательно.
– Да не стесняйся ты, – сказала Джулия. – Не могу же я одна все это съесть? Это невежливо и вообще…
Кати проглотила вставший поперек горла комок.
– Спасибо, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно. – Я правда не голодна. И… Говорят, сладкое вредно.
– Пфф! Рано тебе думать о диете, милая, – сказала Джулия. – Пока есть такая возможность, ешь все, что можно. Но уговаривать я не стану – мне же больше достанется.
И она взяла еще одно пирожное. Кати стало не по себе. Неужели Джулия и в самом деле собралась съесть все угощение в одиночку? Кати не могла знать наверняка, но готова была поспорить на что угодно, что обычно Джулия так себя не вела. Ей вдруг стало неуютно – гадкое чувство, сродни панической атаке. Нестерпимо захотелось убраться из этого ресторанного дворика, пусть даже и на улицу, под дождь. Да она скорее проведет остаток дня в компании мамаши Герберта, чем останется здесь еще хоть на одну минуту.
– Ой… Черт! Совсем забыла – мне же домой пора!
Она вскочила, едва не опрокинув стул. Янис уставился на нее во все глаза, а вот его сестра и бровью не повела.
– Уже? – спросила она с набитым ртом. – Ну что поделаешь – пора значит пора. Приятно познакомиться, надеюсь, еще увидимся.
– Спасибо, – промямлила Кати. – Мне тоже приятно познакомиться. Пока-пока!
И быстрым шагом зашагала к выходу. Кати прекрасно понимала, что ведет себя странно, глупо и нелогично, но ее захлестнули дурные предчувствия. Нужно на воздух, перевести дыхание. И, может быть, проветрив голову, она поймет, что, черт возьми, здесь происходит.
Янис догнал ее уже у эскалатора.
– Эй! Погоди!
Кати остановилась так резко, что споткнулась. Конечно, она знала, что именно так и будет, или надеялась на это. И все равно растерялась.
– Да? Что-то случилось?
– Нет-нет, я просто… Хотел тебя спросить.
– Так спрашивай.
– Э… М… – Янис переступил с ноги на ногу и выпалил на одном дыхании: – А можно проводить тебя до дома?
Кати закатила глаза, мысленно сосчитала до десяти, чтобы сердце успокоилось и чтобы голос не прозвучал по-детски пискляво.
– Почему бы и нет?
Под дождем
Дождь снаружи не прекратился, разве что стал еще более мелким и противным. Кати и Янис брели по узкой размокшей аллее, натянув капюшоны и пряча замерзшие руки в карманах. Кроме них, на аллее никого и не было. В хороший день здесь всегда хватало народа: спортсмены-бегуны и мамаши с колясками, прогуливающиеся пенсионеры и шахматисты на лавочках… Но сегодня все они предпочли остаться дома. Куда-то попрятались даже вездесущие голуби, которые в другие дни собирались большими стаями, выпрашивая крошки у сердобольных старушек.
Последняя листва неделю как облетела, и деревья стояли голые, похожие на черные обгорелые скелеты. Холодный ветер дул порывами, срывая с ветвей тяжелые набухшие капли, и швырял горстями в лицо. Как будто хотел сказать: «А ну пошли прочь отсюда, здесь и сейчас – мое время». И, в общем-то, он был прав. Такая погода не предназначена для прогулок. Она нужна исключительно для того, чтобы сидеть дома, закутавшись в теплый плед, пить горячий чай и читать толстые книжки. А всякого, кто отважится выйти на улицу, ждет наказание в виде простуды и даже воспаления легких. Кати знала, что кары не избежать. У нее промокли ноги, в кроссовках хлюпала вода; куртка и джинсы насквозь отсырели. Но все равно она продолжала куда-то идти под дождем, а куда – не имело значения. Предполагалось, что Янис провожает ее до дома, но ее дом находился в другой стороне. Кати еще не поняла, что это значит и значит ли что-то вообще.
– Дурацкий вопрос… – сказал Янис, глядя под ноги.
– Ну давай, – вздохнула Кати.
– Ты думаешь, что я сумасшедший? – Он напрягся.
– Действительно дурацкий. Почему я должна так думать?
– Из-за того, что мне мерещится всякое. Я про отвалившийся нос, если что. Так глупо получилось…
– Я правильно поняла, что с тобой это не в первый раз? Я не про нос, а вообще. Только честно.
Янис молчал с минуту и даже больше.
– Не первый. Когда я был младше, мне часто мерещились всякие… странные штуки. Меня даже водили к доктору, подозревали, что у меня опухоль в мозгах, которая провоцирует галлюцинации. Но, к счастью, ничего такого не нашли и решили, что это от нервов. Как раз тогда мама… Не важно. В общем, выписали какие-то таблетки и на том успокоились.
– Помогло?
– Нет, – ответил Янис. – Я просто перестал рассказывать. Иногда проговариваюсь, бывает, но в основном стараюсь держать язык за зубами.
– И мне не расскажешь?
Янис поджал губы.
– А зачем тебе это?
– Затем, что я тебе верю, – сказала Кати.
– В смысле? – вздрогнул Янис.
– Про того типа, у которого отвалился нос, – сказала Кати. – Я верю, что у него действительно отвалился нос, а потом он приставил его на место. Это многое объясняет.
– Да нет. Глупости. Мне показалось. Это точно булочка для гамбургера.
– Ты просто схватился за первое объяснение. Но так же нельзя!
Янис мотнул головой, так что брызги дождя полетели во все стороны.
– У людей не отваливаются носы, – сказал он упрямо. – Если только они не больны чем-то таким…
– Ну вот, – вплеснула руками Кати. – Ты сам и ответил на свой вопрос.
– В смысле? Что этот тип болен?
– Нет. В смысле, что он не человек.
Янис замедлил ход.
– Шутишь, что ли? Или издеваешься?
– Еще чего. Я серьезно. Вот что, я никому об этом не рассказывала и рассказывать не собиралась, но раз я не одна такая… – Кати глубоко вдохнула и выпалила на одном дыхании: – Иногда я тоже вижу такое, чего быть не должно. А этой весной меня чуть не съел водяной.
– Водяной? – удивленно переспросил Янис, однако же не настолько, насколько мог бы удивиться кто-нибудь другой на его месте. – Где ты его нашла?
