если же церкви в честь этого святого нигде на целом свете нет, то завещал построить на эти деньги церковь во имя этого святого, а оставшуюся от постройки сумму оставить в пользу этой самой церкви. По тщательном расследовании ни в Голландии, ни в целых Нидерландах такой церкви не оказалось; это было не удивительно, так как в этих странах мало католиков. Тогда власти обратились к католическим странам, Португалии и Испании, с запросом относительно церкви имени того святого, но и там такой церкви не оказалось. Наконец выяснилось, что единственная в целом мире церковь имени этого святого есть церковь, выстроенная одним знатным португальским вельможей в городе Гоа, в Восточной Индии. Тогда католический епископ решил, что деньги эти должны быть отосланы в Гоа, и с этою целью деньги были приняты в качестве груза на наше судно и должны были быть переданы португальским властям, какие мы встретим на нашем пути. Так вот, для большей надежности деньги эти были снесены в капитанскую каюту, которую, конечно, занимал мой приятель. Когда он в первую ночь после отплытия спустился в свою каюту, чтобы лечь спать, то, к невероятному своему удивлению и ужасу, увидел этого самого одноглазого старика матроса, сидящего на мешках с деньгами.
– Боже милосердый! – воскликнул комендант. – Неужели в самом деле этого самого старикашку матроса, который только что был здесь?
– Его самого! – сказал Кранц. – Понятно, мой друг был этим весьма встревожен, тем не менее, так как он по характеру очень смел и решителен, то спросил этого незнакомого ему человечка, кто он такой и каким образом он попал сюда.
«Я попал сюда вместе с моими деньгами, – сказал уродец, – эти деньги мои – и останутся моими; ваша церковь не увидит из них ни гроша, если я только смогу этому помешать!»
Тогда мой приятель достал из-под мундира одну священную реликвию, которая досталась ему по наследству и которую он всегда носит на груди, и протянул ее к нему. Тогда оборотень соскочил с мешков с золотом и, визжа и кривляясь, с большой неохотой исчез. Две последующие ночи призрак упорно появлялся на прежнем месте, но затем, при виде святыни, всякий раз с жалобным воем исчезал. И каждый раз, уходя, он неизменно восклицал: «Погибли! Погибли!..» После того во все остальное время пути призрак больше не появлялся.
Мы тогда думали, что слова эти относились к его деньгам, которые он считал погибшими для себя, но впоследствии всем стало ясно, что эти слова предвещали гибель нашего судна. Собственно говоря, было большой неосторожностью взять на свое судно богатства отцеубийцы; от такого груза нельзя было ожидать добра. Так и вышло. Когда судно наше разбилось, наш патрон – или, если хотите, мой друг – был чрезвычайно озабочен спасением этих денег. Их снесли на плот, и когда мы пристали к берегу, то сгрузили и закопали в землю, так что их можно всегда добыть и передать церкви, для которой они предназначены. Но люди, зарывшие эти деньги, теперь все умерли, и никто, кроме моего друга, не знает места, где зарыто сокровище. Я забыл еще сказать, что, как только деньги были свезены на берег и зарыты, призрак снова появился, точно из-под земли вырос, и сел над тем местом, где были зарыты деньги. Я убежден, что если бы не это, то матросы, наверное, завладели бы этими деньгами. Но так как этот неутомимый страж своих червонцев сегодня появился здесь, то я предполагаю, что ему наскучило сторожить свои деньги там, на острове, или же он явился сюда, чтобы побудить моего друга взять деньги сюда, хотя я положительно не понимаю, зачем.
– Странно!.. Очень странно! – пробормотал комендант. – И вы знаете, что там зарыто много денег?
– Да, много! Очень много даже!
– А как вы думаете, почему этот призрак или привидение появился здесь?
– Вероятно, чтобы объявить моему другу о своих намерениях, быть может, побудить его послать за этими деньгами. Но что могу я сказать… Ведь вы хорошо знаете, что мы не успели ничего услышать от него?
– Да, да… но он назвал вашего друга Вандердеккеном.
– Да, это то имя, которое он принял, вступив судно!
– И это же имя носила и та прекрасная женщина!
– Совершенно верно! Он встретился с нею на мысе Доброй Надежды и увез ее с собой!
– Так она не его жена?
– Я не смею ответить вам на этот вопрос. Достаточно того, что он смотрел на нее как жену!
– А… в самом деле. Но скажите, пожалуйста, относительно этих денег… вы утверждаете, что никто не знает, где они зарыты, кроме этого вашего друга.
– Да, никто!
– Так не будете ли вы столь добры передать ему, что я весьма сожалею о случившемся и хотел бы иметь удовольствие видеть его завтра утром!
– Хорошо, синьор, я передам ему, – сказал Кранц, вставая со своего места, и, пожелав коменданту спокойной ночи, отправился в свою комнату, так как было уже поздно.
«Я гнался за одним, а нашел другое!.. Пусть это был призрак, но надо, чтобы это был очень отважный призрак, если он думает меня отпугать от своих дублонов! Кроме того, кто мне мешает призвать священников и окропить и самое место, и самые деньги святой водой?! – рассуждал сам с собой комендант. – Предположим, что я его отпущу, этого господина, на условии, что он укажет португальским властям, т. е. мне, место, где зарыты деньги. Из этого еще не следует, что я непременно должен потерять молодую женщину или отказаться от нее. Стоит мне только препроводить к ней этот документ – и она моя!.. Но прежде всего я должен отделаться от него… Из двух благ я все-таки предпочитаю золото! Но я могу получить и то, и другое, а это всего лучше! Во всяком случае, раньше следует заполучить эти деньги: они мне гораздо более нужны, чем церкви. Впрочем, если я присвою их себе, эти двое господ легко могут обличить меня; от них следует избавиться, как только они станут мне более не нужны. Надо заставить их замолчать раз навсегда, а тогда я, быть может, добьюсь и красавицы Амины. Во всяком случае, их смерть обходима мне!.. Но прежде всего надо все это хорошенько обдумать».
И комендант принялся ходить взад и вперед по комнате, рассуждая вслух:
– Он уверяет, что то был призрак, и рассказал мне при этом довольно вероятную историю. Но у меня почему-то закрадывается сомнение… Весьма возможно, что они дурачат меня. Пусть так! Но если деньги там существуют, то я их получу, а если нет, то отомщу им за это дурачество. Не только они должны исчезнуть с лица земли, но и все те, кто будет участвовать в перенесении этих денег. Но кто здесь?! Педро?
– Да, синьор!
– Давно ли ты здесь стоишь?
– Да как вы сейчас изволили крикнуть меня!
– Я тебя не звал; ты мне не нужен! Можешь идти…
Педро ушел, но он слышал все, что комендант говорил сам с собою, все, что он считал своей сокровенной мыслью.
Глава XXXIV
Было чудное, яркое утро, когда португальское судно, на котором находилась Амина, вошло в рейд Гоа.
В ту пору Гоа была в зените своего блеска. Это был богатый, великолепный, цветущий город, так сказать, столица Востока, город дворцов и сказочной роскоши. Когда судно стало подходить к реке, два устья которой образуют остров, где построен город, все пассажиры столпились на палубе. Капитан судна, любезный португалец, уже не раз бывавший здесь, указывал Амине главнейшие и наиболее замечательные здания.
