– Я бы сказал то же самое, – сказал Филипп, – у нее есть, конечно, оправдание, весьма веское оправдание, если сравнить ее супруга и вас, комендант!
Смягченный этим льстивым замечанием, португалец приятно усмехнулся и сказал:
– Хм, да… говорят, что военные вообще очень нравятся женщинам! Это, вероятно, потому, что они видят в нас своих защитников. Давайте, господа, выпьем за ее здоровье! За здоровье прекрасной Амины Вандердеккен! – воскликнул он, подняв стакан.
– За здоровье прекрасной Амины Вандердеккен! – повторил Кранц.
– За прекрасную Амину Вандердеккен! – провозгласил в свою очередь Филипп.
– Но неужели вы не боитесь за нее, командир, что отпустили ее в Гоа, где она может подвергнуться многим искушениям?
– Нет, нисколько! Я убежден, что она меня любит! Между нами, она положительно обожает меня!
– Ложь! – воскликнул Филипп, весь побагровев.
– Что такое, синьор? К кому это относится? Ко мне?! – И комендант схватился за свой длинный палаш, лежавший подле него на столе.
– Нет, нет, – поспешил поправиться Филипп, – это относилось к ней; я слышал, как она клялась своему супругу – никогда не принадлежать другому мужчине!
– Ха! Ха! – развеселился комендант. – Да вы, как вижу, совсем не знаете женщин, мой друг. Что значат подобные клятвы?
– Вы правды, командир! Он не только не знает их, но и не любит, – заметил Кранц и, перегнувшись через стол, конфиденциально добавил: – Он всегда такой странный, когда говорят о женщинах: он когда-то был жестоко обманут и теперь ненавидит всех женщин!
– Если так, то надо быть милостивым к нему; надо пощадить его и всего лучше переменить разговор!
Вернувшись в свою комнату, Кранц предупредил Филиппа, что ему необходимо сдерживать свои чувства, иначе они рискуют опять быть заключены в подземелье. Филипп сознался в справедливости этого замечания и обещал подавлять впредь свое возмущение и злобу.
– Но неужели она могла быть так коварна, так вероломна! С другой стороны, самое желание его заручиться этим документом подтверждает его слова!
– Что же из того? Я охотно верю, что он сказал правду; но мы не знаем, что вынудило вашу жену дать ему подобное обещание; быть может, это было единственное средство вырваться отсюда и сберечь себя для вас!
– Да, это весьма возможно! Вы правы, Кранц, а я виноват перед нею, что мог усомниться хоть одну минуту! – проговорил Филипп и, повернувшись на другой бок, заснул.
В продолжение трех недель они оставались в форте, сходясь все ближе и ближе с комендантом, который особенно любил беседовать с Кранцом, когда Филиппа не было, и постоянно сводил разговор на Амину, входя в мельчайшие подробности своих воспоминаний о ней.
Между тем время шло, а судна все еще не было в виду.
– Когда же я наконец вновь увижу ее?! – воскликнул как-то Филипп.
– Кого это ее? – вдруг спросил комендант, неожиданно очутившийся подле него.
Филипп обернулся и пробормотал что-то невнятное.
– Мы говорили с ним сейчас о его сестре, – сказал нимало не смутившийся Кранц, беря коменданта под руку и отводя его в сторону. – Не заговаривайте с ним об этом: эта тема для него очень болезненная; это одна из причин его женоненавистничества. Сестра его была замужем за его близким другом и в один прекрасный день бежала от мужа. Это была единственная сестра! Этот позор свел в могилу его мать и сделал его глубоко несчастным. Прошу, не обращайте на него внимания и не говорите об этом!
– Нет, конечно! Теперь я не удивляюсь, что он так мрачен и несообщителен. Честь семьи это не шуточное дело… Бедный молодой человек… Вы не знаете, он из хорошей семьи?
– Из одной из лучших фамилий у себя на родине, – сказал Кранц, – и весьма состоятельный человек, но в силу постигших его несчастий он решил тайно покинуть Голландию и отправиться в эти дальние страны в надежде размыкать свое горе.
– Вы говорите, что он принадлежит к одной из лучших фамилий! В таком случае Жакоб Вантрит не настоящее его имя?
– Ну, конечно! Но я не смею назвать вам его настоящего имени: это не моя тайна!
– Ну, конечно, я вполне понимаю, хотя человеку, на которого можно вполне положиться, почему же и не сказать. Но я сейчас и не спрашиваю вас об этом. Так вы говорите, что он дворянин?
– Да, без сомнения, и состоит в родстве с благороднейшими испанскими фамилиями!
– В самом деле? Если так, то он должен знать многих из португальской знати также, ведь они все более или менее перероднились между собой! – заметил комендант.
– Ну, конечно!
– Признаюсь, мне изрядно наскучило мое пребывание здесь; мне, вероятно, придется пробыть здесь, на этом посту, еще года два, а затем нужно будет вернуться к моему полку в Гоа. А домой мне можно будет вернуться только в том случае, если я откажусь от дальнейшей службы, да и то еще дождавшись, когда мне найдут заместителя!
После этого разговора отношение коменданта к Филиппу заметно изменилось: комендант, надеясь, что сумеет извлечь для себя пользу из связей Филиппа, положительно ухаживал за ним.
Прошло несколько дней, все трое сидели за столом и обедали, когда к коменданту явился капрал и доложил, что прибыл голландец-матрос и просит узнать, примут ли его в форт или нет.
При этом и Кранц и Филипп побледнели: у обоих у них явилось предчувствие чего-то недоброго. Комендант приказал привести пришельца, и минуту спустя в комнату вошел наш старый знакомец, одноглазый Шрифтен. Увидев Кранца и Филиппа сидящих за столом, он тотчас же радостно воскликнул:
– Ах, капитан Вандердеккен! Ах, милейший наш мингер Кранц! Как я счастлив встретиться с вами вновь!
– Капитан Вандердеккен! – заревел комендант, покраснев до корней волос и вскакивая из-за стола.
– Ну, да, это – мой капитан, мингер Филипп Вандердеккен, а это – наш старший помощник, мингер Кранц, мы вместе потерпели крушение… Хи! Хи!..
– Вандердеккен!.. О, черт побери!.. Муж! Может ли это быть?! – выкрикивал, задыхаясь, маленький комендант. – Так значит, меня обманули? Надо мной надсмеялись! Благороднейший синьор, благодарю вас! Но теперь моя очередь посмеяться! Эй, кто там! Капрал! Взять их!
Филипп не протестовал ни словом, ни движением, а Кранц, уходя, заметил:
– Когда вы несколько успокоитесь, синьор, то сами убедитесь, что ваш гнев неоснователен!
– Неоснователен! Как же! Вы меня провели, да, но и сами попали в свою ловушку. Документ у меня в руках, и я не премину воспользоваться им. Вы умерли, капитан, помните это; вы сами собственноручно подтвердили мне это, и жена ваша будет рада узнать об этом!
– Она обманула вас только для того, чтобы вырваться от вас, чтобы уйти из вашей власти!
– Продолжайте! Продолжайте! Вы мне за все заплатите!.. Капрал, отвести этих двух людей в башню, в подземелье! Поставить часового у дверей, никуда не выпускать впредь до дальнейших распоряжений… Уведите их!
