– Ничего не понимаю.
– Все, что я хочу, – это покрыть мои расходы. У меня есть четкое видение того, как это должно выглядеть, – ответил Мэннион. – Верcаче, катер, деньги от продажи наркоты, Майами, «Лицо со шрамом» – все в таком духе? Нет, нет и еще раз нет. Все это вам не нужно. Вам нужны… система видеонаблюдения, Джон Готти
[266], одежка с иголочки от лучшего портного, Бруклин, корни, дым, горячий пар, черно-белое.
– Годится, – решил Джей-Зи. – Давай сделаем это.
Пусть идея образа и пришла в последний момент, сам по себе альбом переполнен крепкими битами Кристофера Мартина (Диджей Премьер) и Кларка Кента, а в песнях отметились Блайдж и Ноториус Би Ай Джи. С последним Джей-Зи подружился, когда Кент случайно поставил Бигги музыку для «Brooklyn’s Finest», которую уже обещал отдать рэперу. Коренастый мастер слова настоял на своем участии в треке и в компании Кента без предупреждений заявился на следующую студийную сессию к Джею-Зи. Бигги так впечатлился строчками нового знакомого, что сразу же отправился домой работать над своей половиной текста. Дуэт записали через два месяца. (Джей-Зи, кстати, вдохновил Бигги на то, чтобы запоминать рифмы, а не записывать их
[267].)
Через два дня после первой встречи Джей-Зи с Мэннионом рэпер и Дэш подобрали новое название для альбома – «Reasonable Doubt» – и, чтобы соответствовать, сдержанный черно-белый гардероб из костюмов и шляп-федор. Фото обложки альбома о мрачной жизни преступного мира снято на крыше большого здания довоенной эпохи в сонном манхэттенском Верхнем Ист-Сайде. Для снимков на внутренней стороне обложки Мэннион сфотографировал Джея-Зи в заброшенных доках неподалеку от Гудзона, где вскоре вырос кластер башен Трампа.
«Он совершенно точно позволяет другим [говорить], так он видит их насквозь, – говорит Мэннион о Джей-Зи. – Он чаще слушает, чем говорит, и мне кажется, что, когда он говорит, он говорит… расчетливо или с тщательно подобранными словами».
Художественные и коммерческие расчеты оказались вполне оправданными. Ловкие рифмы Джея-Зи и искусный пересказ жизни хастлера продались тиражом 420 тысяч экземпляров за первый год (возможно, вдвое больше, учитывая распространявшиеся на улицах пиратские копии)
[268]. Альбом «закрепил за Джеем репутацию одного из лучших рэперов своего поколения», писал в рецензии Rolling Stone, поставив «Reasonable Doubt» на четырнадцатое место в списке лучших дебютных пластинок всех времен и народов – выше первых альбомов таких легенд, как Брюс Спрингстин и Джими Хендрикс.
Когда «Reasonable Doubt» взлетел, трое из Roc-A-Fella надавили на Freeze и Priority, требуя невыплаченные роялти. Когда лейблы не смогли ничего сделать, Джей-Зи вышел из соглашения, забрав права на мастер-записи, – простая задача для привыкшего вести уличные переговоры, где ставки существенно выше. Этот грамотный ход позволил ему со второй попытки продать уже популярный альбом мейджор-лейблам; после этого Def Jam привлекли его в команду, выкупив треть Roc-A-Fella за полтора миллиона долларов. Джей-Зи и его партнеры оставили за собой две трети компании, а значит, и две трети прибыли. Лейбл Симмонса оплачивал запись, клипы и продвижение
[269].
Но, несмотря на первый успех, Джей-Зи говорил каждому, кто его слушал, что после выхода «Reasonable Doubt» – часто считающегося одним из лучших хип-хоп-альбомов – в духе Кайзера Созе
[270] планировал вернуться в криминальный мир
[271], целиком оставив Дэшу ведение дел Roc-A-Fella.
«Джей долгое время вел себя очень тихо, – говорит о деловых качествах рэпера Розенблум, занимавшаяся вечеринкой по случаю релиза. – Никто не догадывался, что он был еще кем-то, кроме как музыкантом»
[272].
* * *
Мы с Брэнсоном давно допили наши бокалы мальбека. Теперь он философствует о разнице между молодым Паффи, пылким промоутером вечеринок, каким Брэнсон знал его тогда, и повзрослевшим Дидди, расчетливым мультимиллионером, который торгует мечтой Bad Boy на мировом уровне. Я спрашиваю Брэнсона, чем Дидди отличается от остальных.
– Я восхищаюсь им. Я зову его Джимми Чистые Руки. Знаете, откуда это? Смотрели фильм «Однажды в Америке»?
[273]
Брэнсон ухмыляется.
– Там есть сцена, где профсоюзный лидер ведет дела с членами банды, – продолжает он. – Профсоюзный лидер не хочет ассоциироваться с мафией… Вот и Дидди такой: хочет участвовать в одном и не иметь отношения к другому, как будто он вообще не при делах. Он был с этим связан, когда ему было выгодно.
Брэнсон аккуратно говорит о том, с чем Дидди хотел или не хотел ассоциироваться, но его мнение понятно: основатель Bad Boy долгое время тонко играл со своей географической идентичностью. Пока его карьера развивалась, он часто апеллировал к версии Гарлема, показанной в «Американском гангстере», – Гарлема его отца, выстраивая образ самоуверенного типа. Но жил он жизнью, больше похожей на сегодняшний Гарлем – с мальбеком и элитными сырами.
Шуг Найт исследовал этот парадокс по мере восхождения в иерархии хип-хопа, испытывая на прочность Дидди и практически каждого, кто вставал у него на пути. Как и большинство агрессоров, он давил физической мощью до тех пор, пока у кого-то хватало духу противостоять ему. По крайней мере, так думал Брэнсон, когда в 1990-х, время от времени занимаясь музыкальным менеджментом, попал в поле зрения Найта. Однажды он пригласил Найта выпить в свой подпольный гарлемский бар.
– Шуг не страшный человек, – говорит он. – Если я был в той же комнате, и такой-то артист был моим другом, Шуг бы на него не надавил – я бы ему не позволил. Не надо бычить… Иногда ситуацию можно разрядить простым разговором.
Брэнсон делает паузу.
