Сделав еще несколько прыжков, Сали аккуратно приземлилась рядом со своей кобылой, стоявшей в одиночестве. Та приветствовала хозяйку, ткнувшись в нее мордой; лошадь совершенно не смутило, что ее украли. Она продолжала жевать траву. На шее, на самом виду, у лошади висел знак секты, и это должно было отпугнуть любого злоумышленника.
Сали медленно повернулась, осматривая прогалину.
— Что ты делаешь тут совсем одна, лошадь?
Они странствовали вместе с тех пор, как Сали отняла ее у чжунского чиновника, носившего шлем в виде медвежьей головы, и у них сложились приятные рабочие отношения.
Сали взялась за узду и уже хотела отвести кобылу обратно в лагерь, но что-то ее остановило. Она чуяла засаду. За ней наблюдали. Для этого не требовалось особых способностей или энергии ци — достаточно было инстинктов, доведенных до совершенства за много лет.
Пальцы Сали спустились на пояс, где висело свернутое кольцами ее излюбленное оружие — кнут, он же «язык». Она взялась за знакомую изогнутую рукоятку из красного дерева и ощутила легкое дрожание, когда тысячи крошечных металлических звеньев в форме ромба ожили.
Пять фигур в маскировочных одеяниях возникли из ниоткуда. Только легкое свечение выдавало их присутствие. Оно двигалось, и в воздухе висело нечто похожее на летнее марево. Затем, словно по команде, свечение погасло, и появились темные силуэты — пятеро вооруженных людей. Судя по костюмам и низкой боевой стойке, это были члены икуанской секты из города Анкар.
Но что они здесь делали? А главное, почему попытались ее ограбить?
Сали, не дрогнув, обратилась к ним с гневной речью:
— Вы, бесчестные негодяи, украли мою лошадь! Как вы смеете опускаться до подобной низости?
— Какая разница? — спросил стоявший с левого края мужчина. — Лошадь бежит одинаково, кто бы на ней ни ехал.
— С каких пор люди моря крадут сами у себя? Мы грабим чжунцев, а не друг друга, — резко произнесла Сали. — Украсть лошадь — подлое преступление, недостойное икуанца.
По меркам Катуа кража лошади считалась хуже убийства. Ведь тогда ограбленному пришлось бы собственными силами пробираться по Травяному морю.
— Очаг погас, — сказал стоявший слева.
— Священная коса обрезана, — добавил другой мужчина.
— Отдай оружие и еду, сука! — без обиняков рявкнула женщина, стоявшая прямо перед Сали. — И лошадь! Отдай лошадь. Тогда, может быть, уцелеешь!
Сали отбросила плащ, под которым был доспех из костяных пластин. Тусклые твердые чешуйки давали понять, что она Бросок Гадюки. Пятеро икуанцев тревожно хмыкнули. Двое поколебались. Еще двое попятились. Только теперь они осознали, что совершили страшную ошибку.
Грубиянка, которая, очевидно, возглавляла эту шайку, не смутилась. Она достала зазубренный двулезвийный меч, расширявшийся к концу, словно веер. Да, несомненно, икуанка.
— Хан пал, и Анкар тоже, и все остальные племена Катуа, — сказала она. — Если не желаешь присоединиться к ним, сука, лучше захлопни…
Сали стремительно сдернула «язык» с пояса, щелкнула им в воздухе и располосовала грабительнице руку. Меч изящной дугой полетел в пруд. Женщине повезло, что вместе с ним не улетели и пальцы.
Ближайший к Сали икуанец, казалось, от страха не смел шевельнуться. Хм. Быть может, они и впрямь не заметили клановый знак на лошади. Но это уже не имело никакого значения. Кража не должна остаться безнаказанной.
Сали вернула кнут к себе, когда один из воров попытался снести ей голову тяжелой шипастой дубиной. Она устремила «язык» вперед, заставив его выпрямиться и отвердеть, так что он превратился в копье выше самой Сали. Оно столкнулось с дубиной, отведя ее в сторону; та воткнулась в мягкую землю. Вместо того чтобы нанести убийственный удар острием, Сали стукнула нападавшего рукояткой по подбородку.
Второй икуанец сделал два шага к ней, но получил резкий удар кончиками пальцев в горло и, корчась, повалился наземь. Сали развернулась к третьему, который попытался рубануть ее мечом сзади. С другой стороны подступала грубиянка. Сали встретила обоих лицом к лицу и ловко отбила удары, держа кнут, как посох. Она танцевала между противниками, с легкостью уклоняясь от их оружия. В ответ на каждую атаку Сали давала сдачи все сильнее. Кнут так и вился вокруг нее. Икуанцы вскоре поняли, что вынуждены защищаться.
Боевые способности икуанцев были прямо противоположны умениям Броска Гадюки. Икуанцы — отличные разведчики и ловкие убийцы — отнюдь не славились стойкостью в ближнем бою. От этого никто не считал их менее храбрыми, но в любом случае с таким воином, как Сали, они мало что могли поделать. Мужчина совершил первую ошибку, слишком далеко подавшись вперед и потеряв равновесие. Сали ударила его в висок одним концом копья, а другим подшибла его товарища под колени. Оба повалились наземь и чуть не проткнули друг друга. Сали изящно отступила в сторонку и оглушила третьего икуанца ударом по голове.
Оставались двое — предводительница, которая с трудом поднималась с земли, и юноша, который с начала стычки и пальцем не пошевелил. Несомненно, новичок. Вероятно, прежде, чем икуанцы забыли о чести и долге, это был боевой отряд секты. Скорее всего, у бедного мальчика вообще не было права голоса.
— Если тебе дорога оставшаяся гордость, сдавайся. — Не удосужившись даже взглянуть на новичка, Сали устремила копье в его сторону, и наконечник замер на волосок от носа мальчишки. Она не угрожала, это было чистой воды бахвальство — и одновременно ясный намек. Мальчик попятился, споткнулся — и тут земля под ним расступилась.
Он, очевидно, наступил на особенно зыбкое место. Послышался плеск воды, и яма превратилась в пруд.
Голова юноши скрылась под мутной водой. Поверхность пруда успела успокоиться, прежде чем он вынырнул, отчаянно размахивая руками и вопя, и погрузился вновь.
Сали и уцелевшая икуанка уставились на пруд.
— Он умеет плавать? — поинтересовалась Сали.
Судя по выражению лица, икуанка понятия об этом не имела.
— Тогда давай выручим беднягу?
Икуанка взглянула на нее с подозрением, а затем кивнула и шагнула к пруду. Сали успела первая. Когда руки юноши вновь показались на поверхности, вокруг запястья захлестнулся кнут. Сали обвила «язык» вокруг предплечья юноши и тут же заскользила к пруду. Парень оказался очень тяжелым, а земля у нее под ногами была мокрой и мягкой. Вдобавок, повернувшись спиной к икуанке, Сали временно оказалась беззащитна.
Она взглянула на женщину, которая стояла, придерживая раненую руку.
— Поможешь, нет?
Та помедлила, а потом, вероятно, решила, что лучше спасти сородича, чем еще разок попытать счастья в бою. Она подбежала к пруду, и вдвоем они выволокли юношу на берег. Как только молодой человек оказался на суше, Сали демонстративно свернула кнут и повесила его на пояс. Она окинула гневным взглядом остальных икуанцев, которые с трудом поднимались на ноги.
