Юноши ахнули.
— Это настоящий мастер, — тихо сказал Синьдэ.
Два мастера сходились в поединке редко. А Гуаньши и катуанка были вдобавок еще и превосходными мастерами. Однако, по мере того как бой продолжался, оба начали выказывать признаки усталости. Гуаньши достаточно было нанести всего один удар — и несколько раз у него это почти получалось, — но Конеубийца так и не достигал цели. Катуанка держалась поодаль и пользовалась превосходящей длиной своего оружия, чтобы измотать Гуаньши. Медленно, царапина за царапиной, она покрывала противника ранами. Одеяние Гуаньши постепенно превращалось в лохмотья. На них выступали красные пятна.
Долгая схватка закончилась, когда Гуаньши обрушил Конеубийцу на женщину, надеясь рассечь ее пополам. Топор врубился в каменную стену и застрял. Катуанка тут же воспользовалась этой возможностью и бросилась вперед. Гуаньши пришлось выпустить Конеубийцу, чтобы перехватить обеими руками наконечник копья; они продолжали бороться, пусть даже сквозь пальцы у Гуаньши текла кровь. Проведя еще несколько мгновений в яростной схватке, они поменялись местами и разошлись. Мастер Гуаньши держал в руках копье катуанки.
Женщина подошла к упавшему на пол топору, поддела его ногой, запросто подбросила вверх и поймала. Она повернула Конеубийцу в руках, полюбовалась им, перебросила топор Гуаньши и торжественно поклонилась.
— Отличная вещь, мастер. Нет нужды длить бессмысленную жестокость. Отдайте мне мальчишку, и больше никто сегодня не умрет.
Гуаньши ответил поклоном и вернул ей копье.
— Лунсянь скорее превратится в пыль, которую развеют ветра времени, чем пожертвует жизнью ученика.
— Только честь.
— Только честь, — согласился Гуаньши.
— Ваше оружие будет возвращено нетронутым вашей семье, — сказала катуанка.
Гуаньши благодарно кивнул.
— Кому вернуть ваше оружие, если вы погибнете?
Женщина ненадолго задумалась. Гуаньши добавил:
— Клянусь, Лунсянь не будет требовать возмещения.
Женщина кивнула:
— В Катуанском квартале живет человек по имени Кваза. Он знает, что делать.
— Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы мое тело не подверглось поруганию, — попросил Гуаньши. — Я уже давно не видел дочь.
— Сожгите мое тело до прибытия стражи, — запросто отозвалась женщина. — Моя семья погибла вместе с Незрой.
Мастера продолжали обмениваться желаниями относительно последних ритуалов. Гуаньши отказался молчать о том, что на школу напали катуанцы, однако согласился сохранить останки противницы и вернуть их сородичам. Женщина в ответ пообещала, что единственной жертвой после гибели Гуаньши станет тот, за кем она пришла. Наконец обе стороны условились, что ни слова о случившемся не будет сказано властям. Цзянь не понимал, отчего Гуаньши на этом настаивал, однако катуанка не возражала.
— Да будет так, — сказал Гуаньши, поклоном подводя итог переговорам и касаясь кулаком раскрытой ладони.
— Воистину, — ответила женщина, поднося кулак к сердцу.
Оба мастера приготовились к новой схватке. Гуаньши закатал рукава и поднял Конеубийцу. Он негромко произнес:
— Слушайте, мальчики, вам пора уносить ноги. Немедленно. Я постараюсь выиграть побольше времени.
Все трое были потрясены. Глаза Синьдэ и Сайыка наполнились слезами. Если Гуаньши приказал им уйти до окончания поединка, значит, он сомневался в его исходе.
— Мастер… — голос Синьдэ оборвался. — Вам понадобится наша помощь, если вы будете ранены.
— Вряд ли, сынок, — сказал Гуаньши и взглянул на учеников. — Слушайте внимательно, вы все. Бегите отсюда подальше. На кону стоит больше, чем вы думаете.
— Это все из-за меня, мастер, — хрипло выговорил Сайык. — Проклятые катуанцы явились за мной. Они хотят отомстить моему отцу. Я готов пожертвовать собой!
— Не будь глупцом и не спеши расставаться с жизнью, — ответил Гуаньши, не сводя глаз с катуанки. — У тебя теперь есть дело поважнее. Синьдэ и Сайык, я приказываю вам как ученикам Лунсяня и адептам семейного стиля Гуаньши защищать Гиро. Найдите для него убежище.
— Что? — воскликнули оба юноши.
Цзянь тоже был потрясен.
— Вы…
Мастер повернулся и взглянул на него. Больше ничего говорить не пришлось.
Сайык смотрел на Цзяня разинув рот.
— Гиро? А он-то тут при чем?
— Некогда! — повторил Гуаньши и крутанул тяжелый топор в руке, как палочку. Древко остановилось над плечом, и мастер принял классическую лунсяньскую боевую стойку — быть может, в последний раз в жизни.
— Если увидишь Сашу, скажи ей… — Суровое лицо Гуаньши слегка дрогнуло. — Я жалею, что наставник из меня был лучше, чем отец. Так и скажи ей. Ну, идите!
И он бросился в бой.
Сайыку и Цзяню пришлось тащить Синьдэ за собой. Они вбежали в одну из пустых кладовок, выбили окно, по одному вылезли и по узкой тропинке пустились в сад. Первым подсадили Сайыка, следующим Цзяня. Как только Синьдэ вскарабкался на стену, Сайык спрыгнул и скатился по скользкому склону. Послышались ругательства.
Цзянь уже собирался последовать за ним, когда Синьдэ взглянул в сторону дома.
— Бой прекратился, — негромко сказал он. — Может быть, вернемся?
— Мастер Гуаньши связал нас клятвой, — напомнил Сайык. — И вообще, что такого особенного в Гиро?
— Ничего. Если нас сцапают, я умру так же легко, как вы. — Цзянь спрыгнул рядом с ним и тоже поскользнулся.
Он плюхнулся на задницу и съехал бы в канаву по бурой жиже, если бы Сайык не схватил его за ворот и не удержал.
Синьдэ приземлился аккуратно и ловко.
— А я вас предупреждал.
Они преодолели склон и вышли в переулок. Цзянь упал еще дважды, Сайык — один. Они чуть не утащили друг друга в текущий по переулку зловонный ручей. Синьдэ же, напротив, шел уверенно и безо всяких усилий.
Они прокрались к выходу из переулка и выглянули. Пахло гарью, над крышами клубился черный дым. Небольшая толпа глазела на пламя пожара, высоко вздымавшееся в темноте. Юноши добежали до конца улицы и остановились на краю квартала, чтобы в последний раз посмотреть на горевшую школу.
— Что будем делать теперь? — спросил Цзянь.
— То, что велел мастер Гуаньши. Отведем тебя в безопасное место, — сказал Синьдэ, глядя в небо, сплошь покрытое оранжевыми всполохами. — Что это такое? Как будто весь город горит!
— Пойдемте к моему отцу, — предложил Сайык. — Он очистит город к рассвету!
— Может, в больницу? — сказал Цзянь.
Связаться с вельможей было верным способом себя разоблачить.
— Зачем? — воскликнул Сайык. — Мой отец скажет слово и…
