Краем глаза Цисами заметила, как несколько крючьев взлетели и зацепились за крышу школы. Полдесятка теней вскочили на стены. Как она и думала, черепица кое-где сорвалась и с грохотом хлопнулась наземь.
Спустя несколько мгновений ночную тишину разорвали вопли.
Глава 36. Внезапное пробуждение
Цзянь проснулся от шума. Он открыл один глаз и моргнул. За дверью простучали шаги. Вдалеке послышался крик. Юноша зевнул и перевернулся на другой бок. Где-то хлопнула дверь. Ночные шалости в школе не были чем-то неслыханным, хотя обычно озорники старались себя не выдавать. Хулиганы непременно получат по заслугам утром. Цзянь был рад, что накажут не его. Если повезет, кто-то другой будет мыть уборные. Он закрыл глаза.
Раздался громкий пронзительный вопль.
Цзянь открыл глаза. Это уже не походило на шутку, даже неудачную. Кому-то досталось всерьез. Он вскочил и потянулся за дубинкой, стоявшей у постели. Цзянь стащил ее некоторое время назад, чтобы тайком упражняться. Мечи выдавали только средним и старшим ученикам.
Громкий треск и новые крики дали понять, что происходит нечто очень скверное. В темноте Цзянь зашарил вокруг, ища штаны.
Жар охватил его, как только он открыл дверь. Пахло дымом, трещало горящее дерево. Случилась настоящая беда. На школу напали.
Цзянь застыл. Может быть, это пришли за ним? Он окинул взглядом стену, выходящую в переулок. Не лучше ли сбежать, пока есть время? Или остаться, узнать, в чем дело, и помочь однокашникам? Внутренний голос приказывал уносить ноги. Несколько дней назад он и сам собирался уйти, не так ли? Какая разница, что творится в школе?
Соблазн был сильный. Цзянь уже шагнул к стене, но тут в голове у него зазвучали слова Синьдэ. Какое решение будет верным? Простит ли он себя, если убежит? Нет. Только бесчувственный трус бросает братьев и сестер, нуждающихся в помощи. Если он удерет, значит, он ничему не научился.
Цзянь собрался с духом и осторожно двинулся на шум. Отчаянно сжимая дубинку дрожащими руками, он крался вдоль сараев и дворовых построек. Сад он пересек почти ползком. Цзянь старался укрыться за грядкой помидоров, когда из заднего окна кухни кто-то вылез и неуклюже свалился наземь.
Цзянь подбежал к старшей ученице Гвайе, которая корчилась, лежа на земле. Лицо у нее было искажено болью, она часто и мелко дышала.
— Что случилось?
Он увидел алые пятна на руках девушки, судорожно хватавшейся за бедро. Рубаха на ней была располосована — очевидно, клинком.
— Во имя Тяньди, вы ранены? Будь проклят Южный Крест…
— Гиро, это не… — Она замолчала и несколько раз коротко выдохнула. — Лучше беги. Их слишком много. Зови на помощь. Найди стражу!
— Кто это сделал? — спросил Цзянь, помогая Гвайе встать.
Из окна высунулась голова, полностью замотанная серой тряпкой, не считая глаз, и посмотрела на них. Цзянь оттащил Гвайю в сторонку, но старшая ученица сделала лишь несколько шагов, прежде чем у нее подкосились ноги. Она упала, зажимая бедро. Фигура в маске спрыгнула наземь, раздавив дыню, и занесла саблю.
Цзянь замахнулся дубинкой.
— Гвайя, уходи! Спасайся!
Не оборачиваясь к ней, он шагнул навстречу человеку в маске. И сразу заметил, что тот держит саблю неловко, как будто это оружие было ему непривычно. Из-под маски смотрели необычайно темные глаза.
Незнакомец атаковал. Саблей он орудовал, как коротким копьем. В голове Цзяня зазвучал резкий голос Тайши, но он не слушал и не думал — тело вспоминало само. Приемом, известным как Девушка, танцующая весной, он оттолкнул клинок в сторону и опустил дубинку на плечо нападавшего, заставив того споткнуться. Послышалось сдавленное ругательство, однако разбирать сказанное было некогда — противник бросился вперед. Цзянь отразил второй удар и на сей раз хватил врага дубинкой по лбу. Тот, как подкошенный, свалился на грядку с латуком.
Цзяню хотелось сорвать с чужака маску, но сперва надо было позаботиться о Гвайе. Та, по-прежнему хватаясь за бедро, смотрела на Цзяня так, словно у него отросла вторая голова. Она поежилась, когда он приблизился.
— Слухи не лгут. Ты действительно мастер.
— «Спасибо, Гиро, что спас меня», — огрызнулся он. — Ах, не стоит благодарности.
Гвайя так и не поблагодарила его, когда он поднял ее на ноги.
— Для кого ты шпионишь? — поинтересовалась она.
Цзянь со вздохом подсадил старшую ученицу на стену.
— Потом поговорим… если доведется. Я поищу остальных, а ты ступай за помощью. Осторожно, на той стороне скользкий склон, весь покрытый…
Гвайя спрыгнула. Послышался плеск, а потом взвизг.
— Фу, какая мерзость!
Из школы послышался очередной крик. Цзянь заспешил на кухню и прокрался по коридору в главный двор. До него доносились звуки боя — лязг стали, удары кулаков о тело, крики вперемешку с рычанием и стонами. Он добрался до тренировочной площадки и пришел в ужас. Там валялись пятеро убитых — трое из них ученики. Здесь, видимо, совсем недавно кипела яростная схватка. Вазы с водой были перевернуты и разбиты, конюшни горели, вырвавшиеся на волю животные неистово метались по двору.
Цзянь заметил еще двух людей в масках. Один тут же исчез в главной зале, другой повалил наземь ученика и погрузил его голову в пруд с карпами. Цзянь уже собирался напрыгнуть на него со спины, когда из кухни показался третий человек в маске. Цзянь нырнул в разбитую вазу и свернулся, лежа в луже. Этот третий держал в руке цепной кнут, который оставлял за собой кровавый след через весь двор. Все они носили разнородную, кое-как сшитую, скверно пригнанную одежду и больше походили на полевых батраков, чем на профессиональных убийц.
Двое в масках кивнули друг другу, и человек с кнутом исчез в доме, а тот, кто топил пленника, продолжил свое дело. Ученик махал руками и лягался, но постепенно слабел. Как только убийца остался во дворе один, Цзянь выскочил из вазы и устремился к нему. К сожалению, он поскользнулся на первом же шаге, задел какую-то разбитую посудину, и она с дребезгом покатилась по каменным плитам. Убийца, разумеется, поднял голову и увидел, как Цзянь, спотыкаясь и чуть не теряя равновесие, летит на него. Он бросил несчастного ученика и поднялся, вынимая из ножен на спине два изогнутых меча.
Цзянь содрогнулся при этом зрелище, но не замедлил шага. Изогнутые мечи хороши против других мечей, но против посохов и дубин тоже ничего себе. Боец мог зацепить и поймать клинок противника крюком на конце, а затем нанести удар рукоятью. В руках опытного военного искусника изогнутые мечи были смертельным оружием. Цзянь ненавидел их всей душой, поскольку неопытный человек, взявший кривые мечи, скорее покалечил бы сам себя. Он мог продемонстрировать шрамы в знак доказательства.
Цзянь перестал надеяться, что противник ему достался не слишком умелый, как только обрушил на него дубинку. Прежде чем та угодила в цель, боец в маске поймал ее на крюк и повернул лезвие. Дубинка с силой крутанулась в руках Цзяня, и тот чуть ее не упустил. Чтобы не выронить дубинку, юноше пришлось изогнуться и подставиться под второй меч. Он потерял равновесие и плюхнулся ничком — только благодаря этому ему не отсекли руку.
