Сходила в театр…
— Конечно, — понуро кивнула я.
Опять меня с позором выставляют с театра. Опять я не помешала назревающему скандалу. Виновата. Как и в прошлый раз…
Но стоило мне направиться в сторону выхода, как с сзади раздался глухой звук, вскрик, и охранник бросился к Стасу, доставая шокер.
— Быстро отошел от него!
— Все-все! Я закончил, — глупо улыбнулся он, демонстрируя поднятые вверх руки. — Идем, Ань, съедим по мороженому.
Позади него на полу растянулся Арсений, зажимавший нос, из которого не переставая текла кровь.
— Иногда людям нужно напоминать, что с девушкой нужно быть вежливыми, — пожал он плечами, встретившись со мной взглядом. — Теперь запомнит на дольше.
И, вновь показав, показав охраннику пустые руки, он приобнял меня и повел на свежий воздух.
Я не сопротивляясь. Ошарашенная увиденным.
Как так? Взять и ударить? Мы же не в садике, не в начальной школе…
А женщин он воспитывает так же? Как… Как Борис?
Я с испугом посмотрела на него и тут же вырвалась, натолкнувшись на другого мужчину.
Меня тут же окутал древесный аромат и обняли теплые, почему-то показавшиеся самыми надежными, руки.
— Воробушек, что случилось? — раздался до боли знакомый голос над ухом, а я…
Я просто вцепилась в полы его плаща и разрыдалась.
Не знаю из-за чего. Из-за неоправданных ожиданий к моему первому свиданию, из-за обрушившейся сказки, где я, такая взрослая и красивая, иду в театр, из-за пугающего, нахального и самоуверенного соседа… И из-за того, что только что поняла: я влюбилась. Но это не может быть взаимно, а значит, моя любовь обречена…
— Что ты с ней сделал? — голос, такой заботливый и добрый, сейчас стал жестким.
Мне даже показалось на миг, что он тоже готов ударить. Но не меня, конечно, а Стаса.
Напасть, чтобы защитить…
И парадоксально, но это почему-то не пугало. Наоборот, хотелось прижаться к нему сильнее, обнять…
Обе его руки прижали меня крепче, будто не я одна хотела объятий. Одна поглаживала по волосам, другая по спине…
— Ее кавалер оказался истеричкой, — недовольно пояснил Стас. — Нас выгнали.
Ярослав Львович что-то процедил сквозь зубы, прикрыв мне уши руками.
— Так сложились обстоятельства, — резко отозвался Стас. — Ты хочешь, чтобы я оправдывался?
— А смысл?.. –мой нежный, чуткий босс сдвинул руку опять на затылок, отчего слышать я стала гораздо лучше. — Воробушек, мы можем пойти на любой спектакль, который захочешь. Хочешь, вернемся на этот. Посмотришь свои сказки.
Его рука ласково прошлась по моей спине, а я последний раз всхлипнула, понимая, что как бы мне ни хотелось, нужно переставать обнимать…
— Хочу домой… — тихо шептала я ему куда-то в подмышку.
— Может, лучше в кафе? Хочешь сладенького?
— Или можно ко мне, посмотрим фильм, забудешь обо всем, — подхватил Стас, изменив интонацию на более мягкую.
— Хочу домой, — упрямо повторила я и машинально поскребла ногтями пальто Ярослава Львовича.
Поднимать заплаканное лицо было страшно. Наверняка макияж потек, нос красный… и вообще, я только что обнимала своего начальника.
Но, его, кажется, это ничуть не волновало.
— Хорошо, домой, так домой. Желание моего воробушка — закон.
И он… Ну, только возможно, коснулся губами моей макушки, нежно проведя рукой по волосам.
Как бы мне хотелось, чтобы это был не просто жест поддержки…
Да, надо признаться себе: Альбина была права.
Я оказалась слишком глупой, чтобы не влюбиться в своего начальника… Не нужно было устраиваться под его начало… К чему вообще может привести моя детская влюбленность?..
Глава 42
«К чему вообще может привести моя детская влюбленность?».
Я улыбнулась, как кошка, потягиваясь на белоснежных простынях. Могла бы мурчать — обязательно бы замурчала.
Чудесное утро, самого лучшего в моей жизни дня.
Окно было задернута тяжелыми шторами, но в узкую щель можно было подглядеть, что утро уже началось.
В дверь кто-то тихонько поскребся и, не дождавшись моего ответа, вошел.
Поступь была столь тихой, словно вошедший двигался на носочках.
Я тут же прикрыла глаза, делая вид, что все еще сплю.
Секунда, еще одна…
Я все ждала, когда он склонится надо мной, и его теплые, нежные губы пройдутся от виска до нежного местечка за ушком.
Как его пальцы начнут перебирать мои волосы, а голос… Его потрясающе глубокий голос назовет меня засоней и скажет, что пора вставать.
— Пора вставать, сестренка! — вместе с этими словами тяжелая штора отъехала в сторону, впуская в комнату свет, а я тут же накрылась одеялом.
— За последние годы метод побудки у тебя ничуть не изменился. Все такой же жестокий, Аля.
Сестра довольно хмыкнула и под мое бурчание начала стягивать одеяло, пытаясь вытащить меня из-под его защиты.
— Вставай, иначе все проспишь. Вот одену фату и вместо тебя замуж выйду! Никто о подмене и не догадается!
— Он — догадается, — возмущенно отозвалась я, садясь, но Альбине именно этого и надо было.
— Тогда мой коварный план отменяется, -— кивнула он, откидывая одеяло подальше. -— Встала? Теперь скорее умывать и одеваться. Сейчас быстренько сделаю тебе прическу, макияж и в ЗАГС! Мне написали, что там уже человек триста.
— Триста?! — в панике переспросила я.
— Ну, может, и меньше. Но там и журналисты, и телевизионщики, и даже твои коллеги. Да вон, посмотри в окно. Там тебя уже ждут.
Я вскочила, судорожно натягивая подаренный шелковый халатик, и бросилась к окну.
Толпа под окнами встретила меня радостными возгласами и вспышками камер.
— Скорее отходи оттуда! — резво подскочив ко мне, заволновалась Аля, оттаскивая меня к двери. — Только специальный фотограф может снимать тебя! А эти журналюги разошлют фотографии по всем журналам. Будет скандал.
— Скандал, — медленно повторила я.
— Точно. Скорее одеваться, сестренка!
Альбина провела меня по такой пустой без него квартире и указала на ванную.
— Умывайся скорее, а я пока приготовлю оладушки.
Я озадаченно кивнула, удивленная ее энергичностью. Но как же хорошо, что мы помирились! Все распри позабыты и теперь, в самый счастливый день моей жизни, она рядом. Поддерживает меня.
